Николай Пономаренко - Доктор смерть

Уходя, Петров снял с руки Мещеряковой два кольца.

После кражи Петров отправился на Сенной рынок. Там у него был знакомый скупщик. Иногда, в случае нужды, врач продавал ему кое-какие свои вещи. Это был Степан Рыкунов, скупщик краденого. Петров продал ему фотоаппарат, телефонный аппарат, три хрустальных вазы и серебряные столовые приборы. Получив неплохие деньги, Петров был окрылен. Он готов был бежать на новое дело. Но он знал, что самое безопасное время - первая половина дня. И так повелось. Сказав жене, что занялся частной практикой, он после дежурств на Скорой отправлялся куда-то еще, якобы, лечить людей. На самом деле он раз или два в неделю отправлялся на грабеж. После второго, третьего случая дело стало на поток.

"Некоторые не пускали. У некоторых мой приход вызывал недоумение. Но много раз пускали, верили, соглашались на уколы. 50-60 случаев было. Материалы с адресами есть в уголовном деле".

Грабежи с уколами проходили тихо и гладко для Петрова, пока было требуемое лекарство.

"Базовое - седативный препарат "Реланиум". От него люди всегда засыпали. Сначала доставал на Скорой. Но оно на строгом учете, приходилось потом покупать на черном рынке. Дорого и потом трудно стало доставать. Стал изготавливать препарат дома. Но я не фармацевт. Препараты получались разной концентрации".

Однажды в квартире после укола, сделанного Жанне Леонтьевне Кныш, Петров стал собирать вещи. Через несколько минут он понял, что на него смотрят. Хозяйка во все глаза смотрела как воруют ее вещи, но ничего не могла поделать - тело ее не слушалось. Прекратив поиск дорогих вещей, Петров скрылся.

Изготавливаемый кустарным способом препарат был ненадежен. Люди стали просыпаться, оказывать сопротивление.

Сначала он уходил, прихватывая чужие вещи. Но потом жадность и корысть толкнули его на более тяжкие преступления.

"Сначала, когда просыпались, уходил, а потом из-за нервов практически шел на насилие. Лишал жизни проснувшихся любым способом - отверткой, удушением. Хлястики, бритва - всем, что попадалось под руку. Стал бояться, торопиться...".

Петров до сих пор сожалеет о том, как однажды продешевил.

Одной из первых жертв Петрова стала бывшая прима-балерина Мариинского театра, пенсионерка Елизавета Петровна Персиянина. Украденная у нее хрустальная ваза в червленом серебре стоила 15 тысяч долларов. Петров продал ее за... полторы тысячи рублей. Это до сих пор не дает ему покоя.

"Знаете, как начинается "Клятва Гиппократа"? "Не лечи бесплатно, ибо будешь изгнан из сообщества врачей". Мы клятву Гиппократа не давали. Произносили клятву советского врача. На экране был текст, активист читал, мы повторяли. Поскорее прочитали - и в ресторан".

Петров, совершив накануне грабеж или убийство, на следующий день шел на работу и продолжал лечить людей. Однажды бригаду Скорой помощи направили на 15-ю линию. У женщины стало плохо с сердцем. К немалому удивлению, водитель привез Петрова и медсестру к дому. Посмотрев на номер квартиры, Петров обомлел. Вчера он был здесь! И он не отступил. Позвонил в дверь, прошел в уже знакомую комнату. Пожилая женщина не узнала его! Родственники объяснили, что ей стало плохо от сознания того, что ее квартиру вчера обворовали. Петров сделал больной успокаивающий укол в ту же руку, куда еще вчера колол свой усыпляющий "препарат"!

То, что Петров "работал" один в течение следствия неоднократно ставилось под сомнение. Этот вопрос поднимала эксперт-почерковед. Впервые в истории питерских "Крестов" в следственном изоляторе проводился странный эксперимент. В следственном кабинете установили специально привезенное трюмо. Петров под диктовку помадой писал на зеркале те же строчки, которые оставил в квартире Надежды Афанасьевны Фокиной. Эксперт утверждала, что почерк не похож. Наконец, Петров в сердцах воскликнул: "Это я писал! Левой рукой! Я придумал этот способ грабежей и никого не посвящал. Не было у меня напарника. Я придумал!". Он очень горд своим дьявольским "изобретением".

На следственных экспериментах он без всяких угрызений совести рассказывал подробности убийств.

"Она уснула, я пошел собирать вещи. Здесь взял деньги. Здесь стояла посуда, я не трогал. Потом слышу, она шевелится. Я взял топорик, вот здесь стоял и три раза ударил ее в область головы".

Суд признал грабителя и убийцу вменяемым.

Петров говорит: "О том, что произошло, нет смысла думать. Я задержан, зло будет наказано. Я приму как должное любое наказание, вплоть да "вышки". Моя судьба меня не интересует. Мысли мои тяжелы. Лучше бы пристрелили при задержании. Тогда бы не узнали, что это все совершил я. Родственники, дети посчитали бы, что меня случайно замордовали... Ну ладно, хватит. Заплачешь один раз - будешь плакать всю жизнь".

Его ничуть не жалко. Жалко погубленных им жен, бабушек и матерей. Жалко оставленных без копейки пенсионерок. Жалко, что у них украли священное - "смертные деньги".

Суд идет. В зале много родственников женщин, убитых Петровым. Всем им много горя принес один этот человек. Человек гуманной профессии.