Светлана Алешина - Неотразимое чудовище (сборник)

— Понятно, — вздохнула я. — Только, если я в конце концов озверею от его постоянного присутствия, виноват будешь ты!

Ванцов ушел, унося с собой загадки и тайны уголовного розыска, а Лариков уставился в телевизор с таким озабоченным видом, что даже идиоту стало бы ясно — вовсе ему неинтересно смотреть на Андреа дель Бока, которую почему-то нам старательно показывали с утра до вечера.

— Ты стал интересоваться «мылом»? — нарушила я молчание, которое меня уже изрядно нервировало.

— Да, — промычал Лариков. — А что?

— Да ничего, — произнесла я. — Если тебе это нравится, пожалуйста. Люди от безделья еще и не так крышами съезжают…

Он не обратил на мои слова никакого внимания, настолько погрузился в созерцание мук Антонеллы! Вернее, погрузился-то он в свои размышления, которые были мне очень интересны, а делал вид, что целиком поглощен придуманной трагедией, и это делало его «размышлизмы» еще более интригующими.

Ибо нет ничего интереснее для любопытного ума Сашеньки Данич, чем скрытые от нее тайны!

Как бы из него эти самые тайны выбить?

Взяв в руки свой пистолетик, я приставила его к виску Ларикова и оглушительно заорала:

— О чем вы тут говорили с Ванцовым?

Он вздрогнул от неожиданности и уставился на меня с укоризной.

— Ты же знаешь, — сказал он. — И незачем так орать!

— Я знаю только то, что вы сочли нужным мне сказать, — тихо, почти шепотом, сказала я. — А мне интересно все. Я же долго варила кофе! А на то, что мне сказал Ванцов, хватило двух минут! Где остальные десять?

— Чего?

— Десять минут разговора? — не унималась я. — О, пардон! Даже не десять — двенадцать! Двенадцать минут я варила кофе и делала бутерброд!

— Не для твоих это ушей, — отмахнулся он. — Саш, честное слово! Не надо тебе этого!

— А тебе?

— Мне надо, — отрезал он. — Потому что я тоже сыскарь. И в прошлом работал именно в прокуратуре. Если меня просят о помощи, я не могу отказать!

— Ах, вот как! — вскипела я. — А я, значит, так просто забежала с вами кофейку попить? Значит, когда надо, — Саша помоги, а сейчас мы делаем вид, что Саша вообще не сыскарь? Вспомнили, что она скромно изучает старофранцузский? Зануды вы оба!

И я уселась в углу с насмерть обиженным видом.

— В следующий раз буду умнее, — проворчала я через некоторое время, не выдержав затянувшейся паузы. — Насую вам в карманы жучков и буду знать все, о чем вы тут без меня разговаривали!

— Сашка, я сейчас молюсь, чтобы появился клиент и твое безделье перестало действовать тебе на мозги! — взорвался Ларчик. — Потому что ты такие глупости говоришь, что я с ума сойду, все это выслушивая!

— А мне теперь нельзя работать, — с мстительной улыбочкой выдала я. — Потому как твой Ванцов не разрешает мне в одиночестве разгуливать по улицам! Как же я стану следить? Или ты будешь постоянно таскаться за мной?

— Ничего, я буду сам таскаться, а ты тут будешь сидеть и печатать фотографии.

Я уже придумала великолепную тираду, чтобы сбить с него эту невыносимую, чисто мужскую спесь, как наш разговор прервали.

Поэтому на звонивший телефон я взглянула с отвращением.

— Трубку, может быть, стоит поднять? — насмешливо поинтересовался Ларчик. — Или ты объявила забастовку?

— А если это маньяк? — отомстила я. — Он меня уже выследил и теперь прикидывается клиентом!

Я подняла трубку.

— Андрея Петровича можно? — голос был женский.

— Тебя, — протянула я ему трубку.

— Кто? — спросил Лариков.

— Маньяк, конечно, — улыбнулась я ему. — Прикинулся, правда, женщиной. Но это дела не меняет!

Он пропустил мои колкости мимо ушей. «Ну и ладно, — подумала я. — Все одно — от этого безделья и тревоги я сойду с ума. Лучше выпью еще кофе на кухне. Тем более что там можно послушать музыку». От передач по нашему телевизору на меня уже напали уныние и скорбь.

Впрочем, через несколько минут он тоже появился на пороге кухни. Спокойно и нахально отпив кофе из моей чашки, сел напротив и попытался растопить лед моей обиды своей улыбочкой.

— Сашенька, ты только не обижайся, ладно?

— Поздно, я это уже сделала, — отрезала я.

— Саша, ну пожалуйста!

Он встал передо мной на колени.

— Тогда расскажи о Ванцове, — потребовала я.

— Не могу! — взмолился он.

— Ну и торчи на своих дурацких коленях до второго пришествия, — безжалостно отреагировала я.

— Саша!

— Не слышу.

— Саша, а если я тебе скажу, что у нас клиент? Ты все равно не будешь со мной разговаривать?

— Клиент? — я развернулась.

— Клиентка, — кивнул Ларчик. — Я назначил ей встречу на завтра. Правда, насколько я понял, проблема у нее поменьше, чем у Ванцова, но, по крайней мере…

— По крайней мере, «клиент» означает «гонорар», и это куда интереснее, чем ванцовские глупые секреты, — меркантильно заявила я. — Это означает, что наш опустевший холодильник наполнится продуктами! А что у нее случилось? Муж пропал в объятиях распутниц?

— Не-а, — покачал головой Ларчик. — Насколько я понял из ее довольно бессвязных речей, проблемы у нее с подружкой. Но подробнее она обещала все рассказать завтра. Ну, как? Устроит нас с тобой подружка?

— Устроит, — кивнула я.

Впрочем, завтра посмотрим. И если она нас не устроит, я выужу из тебя все тайны и секреты, милый, мысленно пообещала я ему, пряча за обворожительной улыбкой свою «подлую» сущность.

Домой меня, конечно, «отконвоировали». Но прежде Лариков, придирчиво осмотрев меня, надвинул мне шапку почти на нос. Представляете?

— Ларчик, ты посмотри сам, — ворчала я, рассматривая себя в зеркале. После его стараний я стала похожа на чудище болотное. — Я же выгляжу, как лысая! Ты мне ни одного волосика не выпустил!

— Обойдешься без волосиков, — не сдался безжалостный Лариков.

— Ну, конечно, обойдусь, — съязвила я. — Может, меня вообще в связи с осадным положением налысо побрить?

— Может быть, — задумался этот зверь вполне серьезно.

— О нет! — вскричала я. От этих садистов вполне дождешься и таких бессмысленно жестоких действий!

— Тогда молча терпи мое присутствие в твоей жизни, — посоветовал Лариков. — И то, что прячу твои роскошные тициановские кудряшки подальше от нескромных глаз!

— Ладно, — приуныла я. — Потерплю, хоть все равно вы с Ванцовым сатрапы и деспоты! Могли бы пролить побольше света на обстоятельства, честное слово! Никому хуже бы не было.

— Когда-нибудь прольем, — пообещал Лариков.

— Ага, когда это будет уже неинтересно.

— Скорее бы это перестало быть интересным, — вздохнул Лариков, нажимая кнопку моего звонка. Мы уже пришли, и теперь он с явным нетерпением дожидался, когда он сдаст меня прямо в руки моей маме, — а то у меня от всего этого мурашки по коже бегают!