Фридрих Незнанский - Выбор оружия (окончание)

Как сообщили нам в Госкомимуществе, подано уже более двадцати заявок от крупнейших холдинговых компаний на участие в конкурсных торгах за право разработки Имангдинского месторождения никелевых руд. Максимальную стартовую цену предложил Народный банк — 600 миллионов долларов. Но чтобы выиграть тендер, Народному банку придется выдержать самую серьезную конкуренцию с «Менатепом», Альфабанком, Мост-банком и другими. Эксперты не исключают возможности, что лицензия на разработку Имангды будет продана не меньше чем за миллиард долларов... »

Весь следующий день Турецкий провел в кабинете директора «Глории», где вместе с его хозяином готовил для Генеральной прокуратуры доследственные материалы по делу Дорофеева: редактировали расшифровки переговоров, высеивая из них то, что не имело значения по существу дела, вставляли необходимые комментарии, проясняющие суть тех или иных документов. Немало времени занял у Турецкого его отчет о поездке в Норильск и изложение переговоров, которые он там вел. Нужно было побеспокоиться и о том, чтобы «Глорию» не обвинили в нарушении закона об оперативной деятельности и на основании этого не лишили бы лицензии. Для этого «наружку» переименовали в службу охраны клиента и доклады «наружки» о перемещениях и контактах Дорофеева изложили как случайные наблюдения, полученные сотрудниками «Глории» в процессе выполнения охранных мероприятий. Это, впрочем, входило в контракт «Глории» и Народного банка и законом не возбранялось. Сложнее было с «прослушкой». Но и тут нашли выход: часть информации представили как случайно услышанные разговоры, другую часть объяснили тем, что с помощью современной аппаратуры удалось поймать сигнал и расшифровать переговоры, которые транслировались из кабинета Дорофеева посредством подслушивающих устройств. Эти устройства были установлены в кабинете генерального директора Народного банка неизвестными лицами, которые лишь позже стали известны (бывший начальник аналитического отдела Б. Глузман). Ну а записи из 634-го номера гостиницы «Космос» упросили взять на себя Грязнова-старшего. У МУРа были на то законные основания в связи с оперативной разработкой по делам об убийствах Кузнецова и Гармаша: лже-Никитин оказался в сфере этой разработки. Грязнов-старший помялся, побурчал, но согласие взять это дело на себя все-таки дал.

Вместе с копиями буровых журналов и пояснительной запиской Смирнова документов набралось столько, что нечего было и думать впихнуть их в фирменную папку «Глории». Пришлось послать секретаршу в «Детский мир», откуда она принесла три объемистые папки. Их хватило, чтобы разместить все документы.

Немного они с Денисом поспорили из-за титула. «Дело Дорофеева» — это было по существу правильно, но охватывало лишь часть материалов. Решили, что более общее название — «Дело о концерне «Норильский никель» — будет верней.

Еще часа два ушло на то, чтобы сделать ксерокопии всех материалов из «прокурорской» папки.

Наконец закончили. Турецкий упаковал «прокурорскую» папку в плотную оберточную бумагу и попросил Дениса подбросить его домой к Косте Меркулову. Во-первых, время было уже позднее, и потом, тащиться с такими документами на метро и автобусе все же не стоило. Мало ли...

Меркулова Турецкий застал перед телевизором, что было само по себе необычным, но то, с каким вниманием и даже азартом он всматривался в экран, и вовсе поразило Турецкого. Костя никогда не был любителем ТВ, предпочитал газеты, а если выпадало свободное время — серьезные книги по истории России. Но тут он даже не оглянулся на друга, лишь кивнул и показал на кресло: садись и смотри.

— А что там? — поинтересовался Турецкий. — Какой-нибудь детектив?

— Он самый. Производства киностудии имени Александра Турецкого.

В программе новостей шел репортаж с биржи: молодые люди в расстегнутых пиджаках, со сбитыми на сторону галстуками суетились у стоек, судорожно совали друг другу бумаги, ставили свои подписи, перебегали от одной группы к другой. Время от времени на экране возникало демонстрационное табло. Цифры в графе «Норильский никель» мелькали, как на счетчике стремительно мчащегося такси.

«Таким был этот день на Московской товарной бирже», — произнес диктор заключительную фразу, и сюжет закончился.

Меркулов выключил телевизор.

— Давно не видел такого зрелища, — признался он. — Знаешь, на сколько вырос курс норильских акций?

— Слышал краем уха по радио — в сто десять или в сто пятнадцать раз.

— В сто двадцать четыре, — поправил Меркулов. — И как прямое следствие — курс доллара упал на девять пунктов. Поздравляю. Эдак ты станешь спасителем России!

— Ага, — кивнул Турецкий. — И памятник мне поставят. На Лубянке, вместо Дзержинского. Железный Шурик. И детишки будут спрашивать: а что это за дядя, весь помеченный птичками? Нет уж, спасибо. У нас спасителей России и без меня хватает.

— Ну, рассказывай!

Меркулов слушал, как всегда, внимательно, не перебивая, но Турецкому показалось, что детали операции по аресту Борзова-Никитина и передаче его американским властям не слишком-то его интересуют.

— За сколько, ты сказал, Дорофеев решил свои проблемы? — спросил Меркулов, когда Турецкий закончил.

— За час. Даже чуть меньше. Подсуетился — свою шкуру спасал. В общем, так или иначе, но главное сделано.

Костя с сомнением покачал головой.

— Нет, Саша. Боюсь, что это было не главное. Далеко не главное.

— А что же, по-твоему, главное?

Меркулов постучал пальцем по «прокурорской» папке.

— Вот это. Ладно, оставляй, буду вникать.

Придется сегодня недоспать. Завтра к девяти утра — ко мне. И Грязнову передай, чтобы тоже был. Я имею в виду рыжего полковника Грязнова, а не твоего юного рыжего друга Дениса.

— Зачем мы тебе? — не понял Турецкий.

— Передадите эти материалы лично генеральному прокурору.

— А сам ты не можешь это сделать?

— Это дело разрабатывали и тащили вы. От начала до конца. Оно ваше. А я выскажу свои соображения. Если они у меня к утру появятся.

— Можешь не сомневаться, появятся, — заверил его Турецкий.

— Да я, к сожалению, не сомневаюсь.

Турецкий внимательно посмотрел на своего друга.

— Что-то не нравится мне твое настроение.

Меркулов вздохнул.

— Мне тоже...

На следующее утро, ровно в 9.00 старший советник юстиции Турецкий и полковник милиции Грязнов вошли в просторный кабинет заместителя Генерального прокурора России. Меркулов уже сидел за своим необъятным письменным столом. Лицо у него было тяжелое, хмурое, под глазами темнели мешки — следы бессонной ночи. На столешнице перед ним не было ни единой бумаги — лишь толстая папка с надписью: «Дело о концерне «Норильский никель».