Ричард Старк - Ограбление Зеленого Орла

Взять, например, деньги. Он считал себя порядочным, честным человеком, американским патриотом, презирал битников, тех, кто устраивал шумные антивоенные демонстрации и вообще вел себя антисоциальным образом, но в то же время это не мешало ему подавать в налоговое агентство отчеты о своих годовых доходах, больше напоминавшие фантастику, чем реальность. Это была другая грань его характера, характера хитрого, расчетливого бизнесмена. Бедняки обычно платили за его услуги наличными, которые нигде не фиксировались, и надо было быть дураком, чтобы сообщать о них в налоговую инспекцию, а Норман Берридж дураком не был. В своем банковском сейфе он хранил пачки помятых банкнотов, полагая это лишь одним из способов защиты слабой личности от посягательств могущественного государства.

А если представлялась возможность удвоить какую-то сумму - но и потерять, вложив ее в сомнительное предприятие таких людей, как Линч, - то что в этом плохого? С каких пор инвестиции считаются преступлением?

По дороге в центр оба хранили молчание. Берриджа присутствие Линча лишало душевного равновесия, но он держал себя в руках, не выказывая признаков беспокойства. Правда, вел машину чуть медленнее и осторожнее обычного, несмотря на то, что движение в этот утренний час было небольшим.

Припарковал машину на оборудованной счетчиком стоянке на расстоянии квартала от банка и вышел, сказав только:

- Я скоро вернусь.

Линч по своему обыкновению ничего не ответил.

Берриджа терзали сомнения - опустить десятицентовик в счетчик или не опускать? Сочтет ли его Линч дураком, если он опустит, или разгильдяем, если не опустит? В обоих случаях презрения Линча ему, по всей видимости, не миновать.

Сунув руку в карман с мелочью, он не нашел десятицентовика; проблема решилась сама собой. Он прошел мимо счетчика и зашагал к банку.

Берридж всегда получал наслаждение от сложной процедуры получения доступа к своему сейфу - пройти ворота, подписать бланк, поздороваться с величественным и вместе с тем услужливо-подобострастным охранником, вставить в сейф ключ одновременно с охранником. Все это вызывало в нем сознание собственной значимости. Видя, с каким тщанием охраняется его вклад, он и себя начинал чувствовать чрезвычайно важной персоной. Приятные минуты, проведенные в банке, в какой-то степени вознаграждали его за дискомфорт, испытанный им в десятиминутной поездке с безмолвным как рыба Линчем.

Он попросил большой конверт. С конвертом и ящиком, с деньгами в руках, он вошел в одну из запирающихся изнутри комнат, сел за стол и начал отсчитывать пятидесяти- и двадцатидолларовые (иной раз и десятидолларовые) купюры, пока не набрал трех тысяч долларов. Пухлый конверт едва удалось заклеить. Затем та же процедура, но в обратной последовательности, наконец, сейф заперт, и хозяин его снова оказался на улице.

Когда Берридж вернулся к машине, в ней было не продохнуть от дыма. Ленч все это время курил. Заводя машину, Берридж как бы невзначай включил кондиционер. Линч разорвал конверт и начал считать деньги, совершенно не обращая внимания на Берриджа. Отсчитав небольшую пачку денег, он засунул ее в один из своих бесчисленных карманов. В конце концов, конверт опустел, а Линч выглядел точно таким, как прежде.

Когда Берридж остановился на красный свет. Линч протянул ему помятую двадцатидолларовую бумажку:

- Вы ошиблись, - сказал он.

- Да? - Берридж настолько удивился, что не заметил, как загорелся зеленый свет, и только гудки стоявшей сзади машины вывели его из состояния столбняка. Остаток пути он проделал, так и сжимая купюру в правой руке.

Когда они подъехали к большому белому дому, окруженному со всех сторон ухоженной лужайкой. Линч сказал:

- Высадите меня здесь.

- Пожалуйста.

Выйдя, Линч даже не попрощался. Он пересек улицу и сел в "понтиак" с номером штата Нью-Йорк. Краденый? Все может быть.

Подождав, пока Линч уедет, Берридж направил машину в гараж, дверь которого автоматически открылась при его приближении. Уже внутри он глянул на валяющийся конверт и дал волю своему раздражению; Линч, его молчаливая надменность, пренебрежение, с каким он бросил конверт на сиденье, вызывали в нем холодную ярость.

Двадцатидолларовую купюру он все еще сжимал в руке. Линч всего лишь раз пересчитал деньги. Откуда же у него такая уверенность, что ошибся именно Берридж?

Внезапно Берридж почувствовал, как у него схватило живот.

Глава 7

- Паркер больше не выводит меня из равновесия, - сказала Элен.

- Да? Отлично.

- Просто мне неприятен, и все, - сказала она, сознавая, что ее голос звучит ровно и убедительно.

- Рад, что ситуация упростилась. Что же произошло?

- Да разное. Поначалу мне казалось, что причина одна, но сейчас я поняла, что это не так.

- Одна? И какая?

- Дело в оружии, - сказала она, но, сообразив, что начала с середины, осеклась и потом быстро объяснила: - Помните, в среду я рассказывала, что он куда-то поехал, чтобы раздобыть деньги? На операцию.

- Да. Мне показалось любопытным, почему их пришлось доставать где-то на стороне.

- И вот вчера он купил оружие. Оно лежит в двух коробках для игрушек.

- И много?

- Два автомата и четыре пистолета. Выглядит все очень невинно. Стен сказал, что он приобрел их у владельца игрушечного магазина, который занимается нелегальной продажей оружия.

- Вас беспокоит это оружие?

- Не само оружие, - ответила Элен. - А то, как Паркер поступил с ним.

- Что же он сделал?

- Он положил его в стенной шкаф Пемы. - Элен прикрыла глаза, еще теснее обхватив свои плечи руками. Она представила себе, как эти смертельно опасные железяки лежат сейчас у дочки в шкафу среди безобидных игрушек, спрятанные в картонные коробки с забавными рисунками и пестрыми веселыми надписями. Неужели вы не понимаете? - сказала она, не открывая глаз. - Он использует Пему. Не только меня, не только мой дом, Стена или даже Марта. Он использует Пему, пряча среди ее игрушек эту мерзость.

- Вы чувствуете себя оскверненной, - высказал предположение доктор Годден.

Открыв глаза, Элен принялась изучать узор ковра, словно стоило ей найти определенный угол зрения, чтобы возникли буквы, слова и фразы, из которых она узнала бы что-то очень важное, и тогда все стало бы легко и возможно. Но узор оставался узором, и его линии не складывались в буквы.

- Не оскверненной, - сказала она, - нет. Просто я для него ничего не значу, можно сказать, не существую. Ему абсолютно все равно, есть я или нет. Я для него червяк, пустое место. Не заслуживающее даже презрения.

- Другими словами, - сказал доктор Годден, - вы впервые встретили человека, который относится к вам так, как вы сами относитесь к себе. То есть так, как, по вашему мнению, вы и заслуживаете.