Мэри Стюарт - Девять карет ожидают тебя

Я убеждала себя, глазела через облака тумана, пыталась увидеть исчезающие фары за каждым поворотом. Вильям спросил:

— А что происходит, Линда?

— Что вы имеете в виду? Ой, я все время забываю, что вы не говорите на французском. Извините, я… Сегодня плохо соображаю. Даже не поблагодарила вас за приезд. Втащила в свои дела, использовала так… Ужасно благодарна, правда.

— Не думайте об этом. Но лучше введите в курс дела, ладно?

Я рассказала ему все с самого начала. Боюсь, не слишком ясно, и останавливалась от приступов страха, которые нападали на меня, пока машина двигалась по этой дурной дороге ровно, как во сне. Темная дорога уходила назад, тонкие серые деревья улетали в никуда, облака тумана маршировали, разбивались, утекали. Красный огонь фар ударил меня по глазам, как кинжал.

— Вильям, смотри.

Он не ответил, но точно увидел. Через секунду огни исчезли, на нас опять навалилась ослепляющая белизна. В ясную черноту и в новое облако, на этот раз не такое густое, так что желтый свет наших фар подвешивал в нем радуги и мы мчались прямо под них. Прямой подъем, быстрее. Красные огни впереди ярдах в двухстах. Он ехал не слишком быстро. Двести ярдов, сто пятьдесят… Грузовик.

Мы подъехали к нему и попросили нас пропустить. Один из монстров, часто встречающихся во Франции, слишком широкий и высокий для любой дороги и слишком быстрый для своих габаритов. Скоро стало очевидно, что он не собирается уступать нам путь, игнорирует мигание наших фар и ни на дюйм не съезжает с середины дороги.

По-моему, мы ехали за ним год. Мои ногти воткнулись в ладони почти до дыр, зубы кусали губу, а я смотрела с ненавистью на грязный черный борт грузовика, повисший прямо перед нами. Он вез гравий, камушки высыпались через щели. С левой стороны кто-то выглянул и посмотрел на нас. До сих пор помню номер 920-DE75, на нем была трещинка в углу. Я думала о том, как впереди несется «Кадиллак», рычит вверх по дороге, о Рауле и Леоне и ужасной сцене, которая неизбежно скоро произойдет в библиотеке Валми. Я опять сказала:

— Вильям…

— Раз его обогнала его таратайка, мы тоже сможем.

Ни следа волнения. Он сдвинулся влево, мигнул фарами и подождал. Грузовик поехал медленнее. Я прижала руку к зубам, стараясь ваять себя в руки.

Занудней процессией мы двигались к вершине горы. Деревья вылезали на свет и отступали. Впереди показались огни быстро идущей машины, серые, все ярче, золотые… Грузовик отодвинулся к краю дороги, чтобы пропустить юс. Наши фары опять вспыхнули, что-то стукнуло меня по спине, и наш «Даймлер» полетел в брешь, как торпеда. Огня фар столкнулись с почти слышным хлопком. Мы дернулись вправо, задели передний бампер грузовика, я услышала гудок и что-то вроде крика, и мы уже неслись вниз по горе, как оборвавшийся лифт.

— Ах, моя сладкая, — сказал Вильям машине и улыбнулся мне. Я со страху прокусила себе руку, а у него даже дыхание не изменилось. — Приятно иметь лошадей…

Дорога опять пошла вверх, вырвалась из тумана, нога Вильяма опустилась ниже, и эти лошади вырвались на свободу.

Я смотрела вперед. Никакого света до тех пор, пока мы не повернули к длинному спуску к мосту Валми. Огни неслись вверх по зигзагу примерно в полумиле от нас. Я должно быть застонала, потому что Вильям посмотрел на меня и сказал:

— Не нервничайте. Они, наверняка, договорятся?

Но он явно не был в этом убежден, так же, как и я. Мы видели лицо Рауля. А огни двигались так, что было ясно — его настроение не изменилось. Исчезли перед освещенными окнами замка. Вильям поехал быстрее, мы слетели с последней горы на стену тумана, повернули на мост и остановились, скрипя тормозами.

— Что случилось?

— Могут две машины разъехаться на этой дороге?

— Нет, но… — Он махнул головой. — О господи!

Вниз очень осторожно спускалась машина. Я двинулась к выходу.

— Куда вы?

— Прямо от моста вверх идет тропинка через лес… Ступеньки… Я могу…

— Не глупи. Твое сердце разобьется, а я все равно доберусь туда раньше. Сиди.

— Но Вильям…

— Девочка, знаю. Но ничего не сделаешь. Смотри, он почти спустился. Сиди.

Я вся тряслась.

— Конечно. Тебе все это неважно, ведь так?

— А тебе так важно? Правда? — Я не ответила. Машина спускалась к мосту, пряталась в тумане. — Извините, Линда.

Перебралась через мост, выехала на дорогу. «Даймлер» рванул вперед, туман летел из под фар, как водяная пыль за эскадренным миноносцем. На секунду из тьмы возник ярко освещенный замок на фоне ночного неба, мечта Золушки, ночной бред. «При факелах банкеты, музыка, игра…» Не для тебя, девочка Линда. Вернешься в северный Лондон.

«Даймлер» обогнул последний поворот, дико зашумел колесами по гравию, повернул и остановился прямо рядом с «Кадиллаком». Недалеко стояла еще одна машина, но я ее не заметила. Открыла дверь прежде чем мы остановились, выскочила и побежала по ступеням к огромной двери. Седдон в холле шагнул вперед.

— Мисс Мартин…

Я пролетела мимо, будто его и не было, и вниз по коридору в библиотеку. Дверь слегка открыта. Свет. Я приближалась к ней, и моя отвага вытекала из меня, как вино из разбитого стакана, я замерла, прежде чем войти. Тишина.

Я мягко толкнула дверь. Три шага внутрь. В комнате несколько человек, но я увидела только двоих. Рауль де Валми стоял спиной к двери и смотрел на отца. Леон де Валми был не в кресле. Лежал на полу. Голова повернута в сторону, щека прижата к ковру. Гладкое спокойное лицо, без морщин и теней, ушли и красота и зло. Ничего не осталось. С моего места плохо было видно черную дырку на лбу.

Я упала бы там, где стояла, но руки Вильяма обхватили меня сзади, подняли и вынесли из тихой комнаты.

…Тепло, журчание, запах азалий… Кто-то гладит мою руку. Но музыки нет, и говорит не Флоримон. И Рауль не ждет, чтобы протанцевать со мной на террасу под луну… Вильям.

— Линда, выпейте.

Язык жжет, не так-то легко глотать. Открылись глаза. Я лежала в маленьком салоне на диване перед камином. Огонь горит, бледные языки пламени лижут новые поленья. Никогда раньше не падала в обморок. Положила руку на глаза. Салон вертелся вокруг, слишком яркий и не в фокусе.

— Допейте.

Послушалась. Что-то безвкусное согревало меня и оживляло, скоро я научилась владеть глазами, пальцами и даже мозгами. И памятью.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо. Прекрасно. Извините, Вильям. Крайне странный и бесполезный поступок.

Он взял у меня стакан, сел рядом на диван.

— Все, что мы сегодня делали было не слишком полезно, разве не так?

Конечно, это ничего для него не значило, я заставила себя спросить:

— Они его… Они его уже утащили?

— Нет еще.

— Вильям… Я должна… его видеть. На секундочку. Должна.