Мэри Стюарт - Девять карет ожидают тебя

— А когда мисс Дебби умерла, вы не вернулись в Англию. Почему?

Похоже, она сама этого точно не знала. Отец мисс Деббн к тому времени умер, дом в Англии был продан, а в Валми и у нее, и у мужа была отличная работа, и «хозяин» не хотел, чтобы они увольнялись… Еще я поняла, что симпатия мисс Дебби поставила их в положение, которого они бы в другом доме не достигли. Теперь они, конечно, были на вид компетентными и уверенными в себе, но через голос и манеры миссис Седдон все равно прорывалась маленькая Мери, дочка второго садовника.

Я выслушала длинное описание мисс Дебби, ее дома, отца, пони, одежды, украшений, свадьбы, свадебных подарков и гостей. Когда я узнала о том, как бы ее мама хотела бы быть на свадьбе, если бы была жива, и на подходе возник рассказ об одежде, украшениях и свадьбе мамы, я решила немножко подправить течение разговора.

— А у мисс Дебби был сын, да? Конечно, Вы хотели остаться, чтобы за ним присматривать?

— Мистер Рауль? — Она немного поджала губы. — Для него они завели французских нянек. Такой был тихий мальчик, на Филиппа маленько похож, тихохонький, и никакого беспокойства. Кто бы мог подумать… — Тут она остановилась, повздыхала и закачала головой. — Ну мисс, он наполовину иностранец, что ни говорите.

Вся провинциальная Англия выразилась в этой фразе. Я с нетерпением ждала продолжения, но она с удивительной вредностью сказала:

— Но вообще-то я никогда не была сплетницей. Извини, мне пора работать, а тебе — распаковывать вещи. Ну, мисс, если только что будет нужно, только попросите у меня или Седдона, и мы все сделаем.

— Спасибо большое. Я очень рада, что вы здесь оказались, — добавила я наивно, доставила старушке удовольствие.

— Очень мило с твоей стороны. Но ты скоро освоишься, во всем разберешься. Я когда сюда приехала, слова по-французски не могла сказать, а теперь говорю не медленнее их.

— Да, я слышала. У вас здорово получается. — Я встала и опять закрыла замки чемодана. — Тридцать лет — это очень долго, к тому же далеко от дома. А не захотелось вернуться, когда месье де Валми женился опять?

— Мы говорили об этом с Седдоном, но у него легкий характер, нам понравилась новая мадам, и она, вроде, нами довольна, мы и остались. А потом у меня в детстве была ужасная астма, никакие лекарства не помогали. А тут все прекрасно прошло. Иногда бывает, но почти сразу проходит. Это воздух. Он тут очень здоровый и сухой.

— Здесь очень красиво.

— А потом, — сказала миссис Седдон, — когда с хозяином произошло несчастье, он и слышать не хотел, чтобы мы уехали. Он не выносит перемен, понимаешь?

— Поняла по его словам в холле. Он… Ему очень больно?

— Больно? Нет. Но бывают дни. И нельзя его обвинять, при таких-то делах.

— Конечно нет. Естественно иногда впадать в депрессию.

— В депрессию? — Она посмотрела на меня, как на иностранку. — Хозяин?

Я все пыталась как-то увязать впечатление легкости и уверенности в себе Леона де Валми с нарисованным им самим образом невротика.

— Да. Ему себя иногда жалко?

Она издала звук, подозрительно похожий на храп.

— Жалко себя! Да ни за что! Последнее время характер у него стал пожестче, но все что было сохранилось, и не сомневайся. Он никогда не сдастся из-за такой ерунды, как обезножеть навсегда.

— По-моему, понимаю. Во всяком случае, про это не думаешь, когда с ним говоришь. (Я не стала добавлять: «Если он сам про это не напоминает», — но мысль эта во мне засела.)

— Это точно, — Она опять кивнула. — Он сам про это почти забыл. С этим его электрическим стулом, лифтом, телефонами на каждом углу, и еще Бернард служит ему ногами, да он может делать все, что хочет. Но иногда, вот так просто, что-то опять ему все это оживляет и тогда…

Я спросила, вспоминая о сцене в холле:

— А что?

— Бог его знает. Плохая ночь, или что-то пошло не так там, куда ему самому не добраться, или что-нибудь нужно делать, а денег нет, или мистер Рауль…

И опять она резко замолчала. Я ждала. Она безо всякой необходимости поправила чехол на стуле, а потом сказала неопределенно:

— Мистер Рауль управляет для него другим поместьем Бельйвин на юге Франции, а там всегда неприятности с деньгами, это хозяина огорчает… и вообще, он здесь редко бывает, да и правильно, потому что он чаще других напоминает хозяину, что он — инвалид, и очень даже сильно.

— Напоминает? Ну, это зверство.

Она была шокирована.

— Да не нарочно, ты пойми. Я не это сказала! Это только, что… Мистер Рауль такой, каким хозяин был двадцать лет назад.

— Поняла. Он делает все то же самое. В поло играет, Да?

Домоправительница удивленно на меня взглянула.

— Они тебе про это рассказали?

— Нет. Мне это сказала его знакомая. В самолете.

— А, понятно. Да вроде того. Он мог делать все, хозяин-то. — Она улыбнулась мечтательно и немного печально. — Мисс Дебби всегда говорила, что однажды он сломает шею. Весь спорт был его, любой — машины, лошади, яхты… Даже драка на мечах. За одно это у него целая полка кубков.

— За фехтование?

— Точно, так это называется. Но машины и кони были главнее. Я часто думала, что он всем сломает шею, когда он несся по зигзагу через мост. Иногда можно было подумать, что в него вселился дьявол… Будто он мог делать все, причем лучше всех.

Да, подумала я, в это можно поверить. Даже инвалид, он все равно архангел.

— А теперь ему приходится смотреть, как сын ездит верхом и на машине и фехтует?..

— Что касается этого, у месье Рауля нет денег. Оно и хорошо, а то был бы таким, как отец. И я сказала, он здесь не часто. Он живет в Беломвине. Я там никогда не была, но, говорят, хорошенькое местечко.

Я издала неопределенный звук вежливого интереса, когда она стала мне рассказывать о том поместье, но на самом деле не слушала. Я размышляла о том, что если существует молодая копия месье де Валми, очень хорошо, что он приезжает сюда редко. Невозможно представить себе двух Леонов де Валми, уютно устроившихся под одной крышей. Опять разыгралось дурацкое романтическое воображение. Ну и ничего странного. Ведь на основании чего я размышляю? Смутных воспоминаний двенадцатилетней давности и впечатлений от мощной личности, которая каким-то чудным способом поиграла со мной для собственного развлечения, по каким-то причинам захотела создать о себе ложное представление. И тут вдруг до меня дошло, что в моем знакомстве с замком есть огромный пропуск. И что владелец всего этого великолепия, самый важный из всех Валми — месье граф, Филипп.

А теперь миссис Седдон собиралась заняться собственными делами. Она твердо побрела к двери, но только для того, чтобы там остановиться и обернуться. Я наклонилась над чемоданом и стала вытаскивать вещи, а она на меня смотрела.