Ли Чайлд - Джек Ричер, тлт Личный интерес

– Я Кейси Найс, – сказала она.

– Кейси как? – переспросил я.

– Найс.

– Джек Ричер.

– Знаю. Я работаю на Государственный департамент.

– В округе Колумбия?

– Нет, здесь, – сказала она.

Что было вполне понятно. Отряд специального назначения представлял собой военное подразделение ЦРУ, которое, в свою очередь, тесно сотрудничало с Госдепом, и некоторые решения требовали присутствия на доске всех трех фигур. Поэтому, несмотря на очевидную молодость, Кейси Найс находилась на базе. Возможно, она гений в вопросах политики, что-то вроде вундеркинда.

– Шумейкер тут? – спросил я.

– Давайте зайдем внутрь.

Она провела меня в маленькую комнатку с окном из армированного стекла и тремя разными стульями, которые выглядели как-то печально и одиноко.

– Давайте присядем, – сказала Кейси Найс.

– Зачем меня сюда привезли? – спросил я.

– Прежде всего, вам следует знать, что все услышанное вами здесь является сверхсекретной информацией и за разглашение вас ждет чрезвычайно суровое наказание.

– А с какой стати вы решили доверить мне подобную информацию? Вы не встречали меня раньше и ничего обо мне не знаете.

– Мы изучили ваше личное дело. У вас есть доступ к секретным материалам, который никто не отменял, так что вы связаны его условиями.

– Я могу уйти?

– Мы бы предпочли, чтобы вы остались.

– Зачем?

– Мы хотим с вами поговорить.

– Государственный департамент?

– Вы принимаете условие касательно секретной информации?

Я кивнул.

– Что нужно от меня Государственному департаменту?

– У нас имеются определенные обязательства.

– Относительно чего?

– Кто-то стрелял в президента Франции.

– В Париже.

– Французы попросили помощи в поимке преступника.

– Это не я, я был в Лос-Анджелесе.

– Мы знаем, что не вы. Вас нет в списке.

– А что, имеется список?

Не ответив на мой вопрос, она засунула руку между пиджаком и блузкой и достала сложенный листок бумаги, который протянула мне. Листок был теплым и слегка мятым. Оказалось, что это не список, а отчет из нашего посольства в Париже, содержащий основные факты. Скорее всего, его составил откомандированный туда представитель ЦРУ.

Расстояние, с которого был сделан выстрел, поражало воображение. Удалось выяснить, что преступник находился на балконе жилого дома, в тысяче четырехстах ярдах от цели, а это больше трех четвертей мили. Французский президент стоял на подиуме на открытом воздухе, защищенный толстым пуленепробиваемым стеклом из какого-то нового, усиленного материала. Никто, кроме самого президента, не видел выстрела. Он заметил вспышку, очень далеко, крошечную, где-то наверху и слева; затем примерно через три секунды на стекле появилась маленькая белая звездочка, как будто на него село бледное насекомое. В общем, выстрел с невероятно большого расстояния. Однако стекло выдержало, ударившая в него вторая пуля вызвала мгновенную реакцию, и президент оказался под телами охранников. Позже по обнаруженным фрагментам удалось выяснить, что это бронебойная пуля калибра.50.

– Меня нет в списке, потому что я не настолько хорошо стреляю, – сказал я. – Тысяча четыреста ярдов – это много, учитывая, что преступник целился в голову. Пуля находилась в воздухе целых три секунды – все равно что бросить камень в очень глубокий колодец.

– У нас короткий список, – кивнув, сказала Кейси Найс. – Именно по этой причине французы так обеспокоены.

Однако не вызывало сомнений, что они забеспокоились не сразу. В отчете говорилось, что они потратили первые двадцать четыре часа, поздравляя друг друга с тем, что так классно организовали защиту президента и что у них есть потрясающее пуленепробиваемое стекло. И только потом сообразили, что произошло, взялись за телефоны и принялись звонить в другие страны. Кто может знать такого отличного снайпера?

– Вот дерьмо, – выругался я.

– В какой части? – спросила Кейси Найс.

– Вам плевать на французов. Ну, не до такой степени они вас занимают. Возможно, вы пощелкали бы языком и поручили парочке студентов написать на эту тему курсовую работу. Но отчет попал на стол Тома О’Дея, может, всего на пять секунд, и дело сразу стало важным. Через двадцать восемь минут вы напустили на меня спецназ и доставили через весь континент на личном самолете сюда. Я не сомневаюсь, что спецназ и самолет находились в полной боевой готовности, но мне также очевидно, что вы не знали, где меня искать или когда я позвоню. Значит, в вашем распоряжении имелись несколько отрядов спецназа и несколько самолетов в разных местах, по всей стране, готовых начать действовать в любой момент, днем или ночью. На всякий случай. И если вам понадобился я, значит, и другие тоже. Что-то вроде массированного наступления.

– Ситуация заметно осложнится, если окажется, что стрелок – американец.

– Интересно знать почему.

– Мы надеемся, что это не так.

– Что я могу сделать для вас такого, что за мной стоило посылать личный реактивный самолет?

В этот момент в кармане у Кейси Найс зазвонил телефон, она достала его, послушала и убрала назад.

– Генерал О’Дей все объяснит. Он готов вас принять.

Кейси Найс подвела меня к комнате одним этажом выше. Само здание выглядело потрепанным, а его содержимое – каким-то временным. И я не сомневался, что так оно и есть на самом деле. О’Дей постоянно переезжал с места на место, месяц тут, месяц там, и работал в незаметных и не привлекающих внимания помещениях с ничего не значащими вывесками вроде «47-е логистическое подразделение, командный пункт боевого содействия» – на случай, если кто-то отслеживает его передвижения. Или потому, что кто-то их отслеживает. О’Дей далеко не новичок и прослужил в армии много лет.

Он сидел за столом, Шумейкер – на стуле перед ним, как и подобает хорошему заместителю. Шумейкер постарел на двадцать лет, чего следовало ожидать, потому что последний раз я его видел двадцать лет назад. А еще прибавил в весе, а песочного цвета волосы обрели серый оттенок. Он был в камуфляжной форме, на которой горделиво красовалась звезда.

Зато О’Дей совсем не постарел и по-прежнему выглядел лет на сто. Одет он был, как всегда, в выцветший черный пиджак, черный же свитер, который латали столько раз, что на нем уже не осталось живого места, из чего я сделал вывод, что миссис О’Дей жива и в полном порядке, потому что я не мог представить, чтобы кто-то другой взял в руки иглу и стал чинить его вещи.

Тихонько причмокивая, он посмотрел на меня ничего не выражающими глазами под нависшими веками и сказал:

– Рад тебя видеть, Ричер.

– Вам повезло, что у меня не оказалось срочных дел, – ответил я, – иначе я подал бы жалобу.