Александр Смоленский - 210 по Менделееву

Эленский, улыбаясь во весь рот и театрально расставив руки для объятий, приблизился к Духону и воскликнул:

– Ну, здравствуй! Что это ты от меня прячешься? Обещал же после похорон поделиться своим мнением насчет последних событий. Нехорошо!

Александр невольно поднялся с места. От неожиданности он не нашёлся сразу, что ответить внезапно представшему перед ним коллеге по олигархату.

– Привет, привет… – с натянутой улыбкой выдавил из себя наконец Духон. И с изрядной долей сарказма добавил: – Собственно, у меня нет никакого мнения. Плохо тут у вас. Все насквозь пропитано радиоактивным полонием.

– Ну да, ну да, конечно. Однако коль гора не идёт к Магомету, то…

Распахнув полы пальто, Эленский беспардонно присел к столику, потом извлёк из кармана обширный белый платок и вытер им руки. Это лишний раз свидетельствовало о том, что он нервничает, готовясь к серьёзному разговору. Но самым неприятным в данной ситуации для Александра и его приятеля было, что утренний гость нарисовался в неурочный момент – им надо было уже уходить, чтобы встретить Мацкевича.

– Кстати, Александр Павлович, нет ли тут у вас в «Коннуте» укромного уголка для переговоров? – оглядываясь по сторонам, спросил Эленский. – Мне надо с тобой переброситься парой слов с глазу на глаз. Дел у меня к тебе всего на пару минут, так что уважь, удели немного своего драгоценного времени.

– Уголок-то здесь имеется, вот только… Минутку!

Духон повернулся в сторону Багрянского:

– Слушай, Лев, извини, но поезжай по нашим делам один, а мы тут немного пообщаемся. И сделай по дороге так, как договаривались.

Как только приятель уехал, он обреченно направился к консьержу с вопросом о комнате переговоров. Сейчас их встреча, вероятнее всего, детально фиксируется. А это нынче чревато.

Эленский между тем подозвал к себе телохранителя и что-то шепнул ему на ухо.

В небольшой комнате отеля, предназначенной для переговоров, было более чем прохладно.

«Ему хорошо, Эленский-то в пальто. А я околею за ту пару минут, о которых он просил», – подумал Духон, опускаясь в одно из кожаных кресел.

– Здесь холодрыга, как в морге! – кутаясь в пальто, воскликнул Эленский.

– Пару минут можно потерпеть, – сухо сказал Духон, бросив многозначительный взгляд на часы, мол, время не ждёт.

– Да не смотри ты на часы! В конце концов, Саша, это просто невежливо! Понимаешь, мне никак не даёт покоя загадочная история с полонием. Смерть Вадима, похороны, пьяная Лиза… Кошки душу все скребут и скребут… – Эленский тяжело вздохнул.

– А при чём тут, собственно, я?

– Ну, как тебе сказать… Мне хотелось поделиться своими сомнениями и посоветоваться с умным человеком.

– Свежо предание, – ухмыльнулся Духон. – С каких пор ты стал нуждаться в чужих советах?

– Напрасно ты так, Александр Павлович, ой напрасно! – Эленский покачал головой. – Тема очень серьёзно оборачивается…

– Ну, коль всё так серьёзно, предлагаю тут не мерзнуть, а выйти на воздух, хотя там тоже не лето. Курить хочется. Да и комната наверняка нашпигована «жучками», как сервелат салом.

– Что ж, я не против. Очень даже не против, – с готовностью отозвался Эленский.

Минут через десять они уже прохаживались по вечнозеленому скверу, где все вокруг отлично просматривалось. Впрочем, в такую рань здесь вообще не было ни души. Не считая телохранителя.

– Ты понимаешь, Сашенька, я никак не могу поверить, что на Лубянке сидят «одноклеточные», которые могли решиться на подобную глупость…

– О какой глупости ты говоришь?

– О ликвидации бывшего коллеги, пусть даже предателя, столь одиозным способом, отравив его радиоактивным полонием.

– Стоп! Но ведь ты сам на каждом углу кричишь, что это именно так! Более того, утверждаешь на всех своих пресс-конференциях, что покушение было организовано против тебя, а Люсинов, мол, оказался случайной жертвой.

– Кричать-то я кричу, и ты должен догадываться почему. Уж очень удобный случай насолить Кремлю! – Эленский улыбнулся. И тут же, вдруг закашлявшись, огляделся по сторонам. – Однако беда в том, что правду-матку я на самом деле до сих пор не знаю. И потому мне особенно боязно. Есть у меня серьёзные подозрения, что мой покойный подопечный, которого, ты же знаешь, я в своё время вытащил из дерьма, вовсе не был никем отравлен.

– То есть как не был отравлен? – Духон состроил удивлённую гримасу.

– А вот так! Мне кажется, он отравил, так сказать, сам себя. Люсинов в последнее время вообще сильно изменился. Например, перестал требовать от меня деньги. Раньше тянул не стесняясь, а тут – как отрезало, и…

– Может, нужда отпала? – невольно перебил Духон, как бы торопясь навстречу собственным мыслям.

– Я тоже так думаю. Поэтому не исключено, что Вадим стал заниматься чем-то очень крутым за моей спиной. Более того, вполне вероятно, что он на самом деле был вовсе не бывший, а вполне действующий агент, специально внедренный под видом диссидента в Британию, а заодно мне под бок. И выполнял некую особую миссию…

– Шпионил за тобой? Акстись, Боря! Кому ты всерьез нужен?! Не обижайся, но это так.

– Согласен, как мне ни грустно сознавать. Тогда у него точно была иная миссия. Но опять же подозреваю, совсем не та, с которой его сюда заслала ГэБэ. Он, похоже, и их наколол. Тогда встает вопрос – чей он был человек? На кого еще работал? Раз он отравился полонием, можно предположить, что им он и занимался. Вероятно, через него шел нелегальный трафик радиоактивных материалов, пока что-то не сломалось. Ты, Сашенька, даже представить себе не можешь, какой это сегодня прибыльный гешефт!

– Не представляю и представлять не хочу! – отмахнулся Духон, прикинувшись на всякий случай профаном, между тем удивляясь схожести собственных мыслей с мнением олигарха.

В разговоре повисла небольшая пауза.

– А что зародило у тебя такие подозрения? – спросил наконец Духон, не особо надеясь на ответ.

– Ты понимаешь, на похоронах Люсинова вдруг объявился какой-то его давний знакомый, некий Свиридов. Представился дипломатом, обнимался с Лизой… – Эленский понизил голос до шёпота, хотя в парке они были одни.

– Что ты мне рассказываешь про объятия да поцелуйчики? Я сам все видел. Ты дело говори!

– Дело? Пожалуйста. Скажу тебе, он такой же дипломат, как я тайваньский рикша. Глаз у меня на гэбэшников намётанный. За версту их чую. Позже я позвонил жене Вадима. Так она мне поведала, что сто лет не видела этого Свиридова, с которым ее муж действительно приятельствовал по молодости, когда они не то вместе работали, не то учились. Чуешь? Вместе работали! А Вадим, насколько мне известно, кроме как в КГБ, нигде не служил. А тут приятель вновь объявился. Проявил чуткость или вроде того. Как же! Гэбэшники и чуткость… Смешно. Вот я и подумал, что лубянские хлопцы то ли что-то ищут в Лондоне, то ли заметают следы, то ли прислали на замену Люсинова нового человека…