Джеффри Линдсей - Дорогой друг Декстер

Разделяя мою иронию, почти полная луна хихикнула из-за деревьев. И чем дольше я смотрел, тем сильнее ощущал вес злобной старой луны, мягко бормочущей за горизонтом и уже отдающей то жаром, то холодом в моем позвоночнике, побуждая меня к действиям, пока я не взял ключи от машины и не пошел к двери. В конце концов, почему бы не сходить и проверить? Потребуется не больше часа, и мне не придется объяснять Деб и Чацкому ход моих мыслей.

Я понял, что идея показалась мне такой удачной отчасти потому что сделать это было легко и быстро, и если бы она окупилась, то вернула бы меня к моей с трудом завоеванной свободе как раз к завтрашнему ночному свиданию с Рейкером, – более того, я начал испытывать страстное желание небольшой закуски. Почему бы не немного не подогреть доктора Данко? Кто обвинит меня в том, что я сделаю с ним то, что он "ооо, с такой готовностью" делал с другими? Если же мне придется спасти Доакса, чтобы получить Данко; ну, в общем, никто и не говорил, что жизнь справедлива.

И вот я двигаюсь на север по Дикси Хайвей, затем подъем на I-95, до 79-ой улицы и прямо к Нормандской части Майами-Бич, где жил Ингрехем. Была уже ночь к тому времени, когда я спустился на улицу и медленно поехал по ней. На дороге стоял темно-зеленый фургон, очень похожий на разбитый всего несколько дней назад белый фургон Данко. Припаркованный рядом с новеньким Мерседесом, он выглядел довольно неуместно. Ну, ну, подумал я. Темный Пассажир начал ободряюще бормотать, но я продолжил двигаться вокруг дома. Останавился я только за углом.

Зеленому фургону было здесь не место. Конечно, могло случиться так, что у Ингрехема возникла потребность обновить штукатурку, и рабочие решили остаться до окончания работ. Но мы с Темным Пассажиром в это не верили. Я вынул сотовый, чтобы позвонить Деборе.

“Кажется, я кое-что нашел,” сказал я ей, когда она ответила.

“Что так долго?”

“Я думаю, что доктор Данко работает в доме Ингрехема на Майами-Бич.”

Возникла короткая пауза, я словно видел ее хмурый взгляд. “Почему ты так думаешь?”

Меня не привлекала мысль объяснять ей, что мое предположение было всего лишь предположением, так что я просто сказал, “Это длинная история, сестра. Но думаю, я прав.”

“Ты думаешь. Но ты не уверен.”

“Буду уверен через несколько минут,” ответил я. “Я стою за углом дома, и перед ним припаркован фургон, который выглядит здесь несколько неуместно.”

“Оставайся там,” сказала она. “Я перезвоню.” Она повесила трубку и оставила меня смотреть на дом. Это был неудобный угол для наблюдения, я не смог бы ничего рассмотреть, не завязав шею узлом. Так что я повернул автомобиль лицом к изгибу улицы, где стоял дом, глумящийся надо мной, как я только что. Пронизывая вздутые кроны деревьев, рассеянные пучки света освещали прогорклый пейзаж. Луна, этот вечно смеющийся маяк луны.

Я чувствовал, как холодные пальцы лунного света прикасаются ко мне, подгоняя, дразня и подталкивая меня к кое-чему глупому и замечательному, и это продлилось достаточно долго, чтобы я услышал как этот звук, как всегда громкий, дважды нахлынул на мою голову и вниз по хребту; и по правде говоря, ну разве повредит обрести абсолютную уверенность прежде, чем перезвонит Дебора? Не делать ничего глупого, конечно, просто выскользнуть из автомобиля, спуститься по улице мимо дома, обычная случайная прогулка в лунном свете по тихой улочке. И если случайно появится такая возможность, то поиграть с Доктором в несколько игр …

Я слегка расстроился, заметив что мое дыхание сбилось когда я выходил из машины. Позор тебе, Декстер. Где твой знаменитый ледяной самоконтроль? Возможно он уменьшился из-за того, что слишком долго находился под покровами, или вынужденная пауза сделала меня слишком нетерпеливым. Я сделал длинный глубокий вдох, чтобы успокоиться и вышел на улицу, случайный прохожий-монстр на вечерней прогулке мимо импровизированной вивисекционной клиники. Привет, сосед, отличная ночь, чтобы удалить ногу, не так ли?

С каждым шагом к дому я чувствовал как Что-то во мне становится выше и тверже, и в то же время старые холодные пальцы, держащие это на месте. Я был огнем и льдом, оживленным лунным светом и смертью, и когда я приблизился к дому, шепот изнутри начал подбадривать меня, поскольку я услышал слабые звуки из дома, ритмичный хор и саксофоны, очень похожие на Тито Пуэнте; но я не нуждался в нарастающем шепоте, чтобы понять, что я был прав, это действительно то самое место, где Доктор устроил свою клинику.

Он был здесь, и он работал.

И что мне теперь с этим делать? Наиболее мудрым решением было бы вернуться назад в автомобиль и подождать звонка Деборы – но до мудрости ли в такую ночь, когда романтичная луна нависает прямо над головой, и лёд течет по моим венам и толкает меня вперед?

И так, когда я обошел дом, я спрятался в тени соседнего здания и плавно скользнул через задний двор, пока не увидеть заднюю стену дома Ингрехема. В одном окне горел очень яркий свет, и я прокрался во двор в тени дерева, всё ближе и ближе. Еще несколько кошачьих шагов и я почти заглянул в окно. Я придвинулся немного ближе, вплотную к границе освещенной земли.

С того места, где я стоял, я смог наконец заглянуть в окно, вверх под небольшим углом к потолку комнаты. Там было зеркало, из тех что так любил использовать Данко, отражающее половину стола –

– и чуть больше половины сержанта Доакса.

Он был надежно связан и обездвижен, даже его недавно побритая голова была туго прикручена к столу. Я не мог разглядеть многих деталей, но из того, что я увидел, обе его руки заканчивались у запястий. Сначала руки? Очень интересно, абсолютно другой подход по сравнению с тем, который он использовал с Чацким. Как доктор Данко решал, что будет правильным для каждого пациента?

Я всё сильнее был заинтригован этим человеком и его работой; у него было некое извращенное чувство юмора; и как ни глупо, но я хотел узнать побольше о том, как это работает. Я пододвинулся на полшага ближе.

Музыка замерла, и я замер вместе с ней, и затем с новым тактом мамбо я услышал металлический кашель позади себя и почувствовал, как что-то кольнуло и вонзилось в моё плечо; я обернулся, чтобы увидеть как маленький человек в огромных очках с толстыми стеклами смотрит на меня. Он держал в руке нечто вроде ружья для пейнтбола, и едва я успел возмутиться, что оно нацелено на меня, как кто – то удалил все кости из моих ног, и я стёк в мокрую от росы залитую лунным светом траву, в полную снов темноту.

Я радостно расчленял одного очень плохого человека, которого надежно спеленал скотчем и привязал к столу, но нож только изгибался из стороны в сторону, словно резиновый. Я потянулся и схватил огромную хирургическую пилу и применил ее к аллигатору на столе, но не почувствовал радости; вместо неё пришла боль, и я увидел, что я глубоко разрезал собственные руки. Мои запястья горели и пульсировали, но я не мог прекратить резать, затем я поразил артерию, и ужасная краснота изверглась наружу, ослепив меня алым туманом, а затем я упал, вечно падая сквозь темноту тусклой пустоты моего я, где ужасные искривленные фигуры вопили и тянули меня, пока я не провалился в ужасную красную лужу на полу, рядом с которой две полых луны ослепительно сверкнули мне и потребовали: Откройте глаза, вы проснулись …