Стивен Бут - Танцуя с Девственницами

«Кокомо», брошенный в вересковых зарослях, сильно рассердил его. Словно велосипед был здесь как оскорбление, как еще одно доказательство человеческого эгоизма, в который раз вторгшегося в его мир; как будто ребенок схватил грязными ручонками самое дорогое, что было у Марка. Поначалу он отнесся к велосипеду как к мусору, хотя и очень большому.

Приглядевшись повнимательнее, Марк заметил спереди на канареечно-желтой раме красную полоску, а на спицах – похожие на ржавчину пятна. От дурного предчувствия у него по спине побежали мурашки, пальцы судорожно нащупали в кармане рацию. Марк вдруг сильно пожалел, что оказался здесь совсем один. Рядом не было никого, кто мог бы его поддержать. Уж Оуэн точно знал бы, что надо делать.

Сминая страницы блокнота, Марк поспешно вытащил его из кармана и дрожащей рукой отметил цвет, марку и номер велосипеда. Пока он делал записи, к нему вернулось самообладание и стало легче, словно буквы, выводимые на бумаге, чудесным образом порождали в воздухе знакомый голос: «Наблюдай, записывай, докладывай».

– Слушаюсь, Оуэн, – прошептал Марк.

Со лба, по шее бежали струйки пота, но Марк заставил себя, миновав велосипед, пройти дальше – к группе камней среди чахлых берез. Кто-то совсем недавно грелся здесь у костра: на выгоревшей земле осталась горстка белесого пепла. Посетители парка любят разжигать костры рядом с Девственницами, – наверное, думают, что пламя может растопить их окаменевшие сердца. Летом, когда наступают самые длинные дни, сюда по ночам приходят сотни людей, и занимаются они отнюдь не только разжиганием костров.

Заглянув внутрь каменного круга, Марк резко остановился. Возникшее ощущение было сродни ужасу, который он переживал подростком, – отвращение к своему телу и чувство вины. Он старался внимательно осмотреть землю под ногами и вокруг – могли остаться следы велосипедных шин или ботинок или же какой-то предмет, который обронил тот, кто был здесь. «Я наблюдаю, – напоминал себе Марк. – Наблюдать – моя обязанность. Я должен не потерять голову и сделать так, как меня учили, не бросаясь ни в какие крайности».

Но Марк не мог обманывать себя бесконечно. Взгляд невольно отрывался от земли, и наконец с завороженно-стыдливым чувством молодой человек обнаружил, что все его внимание приковано к белевшей в центре каменного круга фигуре, которая застыла в странной, раздражающе неуместной позе.

– О господи!

Среди камней бесстыдно раскинулось тело женщины. Ее полуобнаженный торс разметался по бурьяну, руки и ноги изогнулись в призывных жестах: правое колено поднялось до самой талии, а левая нога вытянулась в струнку, словно женщина вот-вот прыгнет в воздух.

Марк отчетливо видел каждый мускул ее ног, каждое натянутое сухожилие, ее бедра с первыми признаками целлюлита. Поза женщины была карикатурой на жизнь, жестокой пародией на движение в состоянии экстаза. Ее руки лежали на талии, пальцы ног были оттянуты вниз, а голова словно кивала в такт неслышной музыке. Она распростерлась по земле в финальном арабеске, в роковом пируэте или же в последнем броске безудержного танго.

Марк спрашивал себя, стоит ли отметить все это. Описание выглядело бы таким странным, что у него больше не поднялась рука что-либо записать в блокноте. Вместо этого он снова и снова повторял про себя слова, стараясь запомнить увиденное. Мертвая женщина танцевала. Да, она выглядела именно как танцующая мертвая женщина.

В пятнадцати милях к северу, в городке Эдендейл, уже час с четвертью шло сражение. Полицейские, сдерживавшие натиск, выглядели помятыми и тяжело дышали. Их лица раскраснелись от напряжения, волосы прилипли к вспотевшим лбам. У одного-двух порвались рубашки, у кого-то был подбит глаз и из рассеченной кожи сочилась совсем тоненькая струйка крови.

Детектив Бен Купер отыскал взглядом в самой гуще боя своего коллегу, Тодда Уининка. Тодд сражался бок о бок с двумя констеблями из отряда тактической поддержки, к ним на помощь уже спешили другие полицейские. Они выглядели совсем уставшими, но на мрачных лицах читалась решимость. Противник значительно превосходил их в силе, и выказываемое ими хладнокровие в любой момент могло им изменить.

Сбившись в кучу, студенты теснили полицейских. В этой свалке могло случиться все, что угодно, – удар в глаз, подножка, прокушенное ухо. Сегодня у охранников правопорядка не было ни щитов для уличных боев, ни касок, ни оружия, ни рычащих овчарок, ни лошадей – словом, ничего, что удержало бы студентов на расстоянии. И им также не разрешалось использовать специальное оружие или слезоточивый газ.

Вдобавок ко всему на полицию обрушивался непрекращавшийся шумовой поток: студенты скандировали лозунги, выкрикивали оскорбления вперемешку с бранью.

Вынув руки из карманов джинсов, Купер поднял воротник пальто, стараясь хоть немного приглушить какофонию. Будь его воля, он закрыл бы глаза, чтобы не видеть эту свалку. Купер изо всех сил заставлял себя не думать о том, что произойдет, если ряды полицейских сомнут. В любую секунду этот день мог закончиться жестоким посрамлением эдендейлского отделения дербиширской полиции. И без единого ареста.

– Что будем делать, сержант? – спросил он.

Сержант Ренни побывал во многих стычках. Все это он видел уже не раз. Потерев подбородок, он плотнее запахнул куртку и болезненно поморщился, когда один из полицейских, упав, оказался у него под ногами.

– Исследуем положение дел, – сказал он. – Проведем опрос.

Купер кивнул:

– Да, наверное. Но все это слова, а не выход…

– Зато убедимся, что нам еще есть над чем поработать.

– И что это даст?

Ренни пожал плечами и вздохнул:

– Бен, это все, что мы можем сделать. Или давай просто отойдем в сторону и пустим все на самотек.

Полицейские, развернувшись лицом к противнику, снова выстроились в линию. Вдали, за толпой, Куперу были хорошо видны корпуса студенческого городка колледжа Хай-Пик. Расположенные на низких склонах холма, они смотрели вниз, на Эдендейл, словно благодушные великаны, гиганты просвещения долины Эден.

Купер порылся в карманах в поисках упаковки мятных леденцов – хотелось заглушить неприятный привкус во рту. Карманов у него было множество – в джинсах, на рубашке, на внутренней и наружной сторонах куртки. Но попались лишь обрывки кассовых чеков, две стреляные гильзы и полпакета собачьего корма.

Купер знал, что от этих зданий на холме исходит не только просвещение. Он сам пробыл там достаточно долго – ровно столько, чтобы получить уровень А, необходимый для работы в полиции. Сокурсники называли его карьеристом, как будто его целеустремленность заставляла их чувствовать себя виноватыми в чрезмерном увлечении вечеринками и случайным сексом. Но какой-то бес направлял жизнь Бена Купера в совершенно непонятную для его сверстников сторону – некий ревнивый божок, который терпеть не мог вечеринок.