Кит Маккарти - Мир, полный слез

Черт!

На следующий день Айзенменгер вернулся в морг в компании Беверли, Стивена и доктора Аддисон. Стивен вел себя доброжелательно и явно радовался предстоявшей схватке двух патологоанатомов; доктор Аддисон источала враждебность, которая выражалась не только в ее нахмуренном виде, но и в горящем взгляде. Айзенменгеру уже доводилось сталкиваться с подобным – это была классическая защита уязвимого интеллекта. Ее не в чем было винить. У нее не было опыта, и каким бы ни было ее образование, оно не могло этот опыт заменить. Профессионализм достигается лишь с помощью огромного количества допущенных ошибок и способности делать из них должные выводы.

А Беверли?

Айзенменгер видел, как она отвела глаза, когда он вошел в морг, и смог прочесть мелькнувшую в ее голове мысль: «Без Елены». Она улыбнулась, и он ощутил охватившее ее чувство облегчения.

– Ну вот, мы снова здесь, – промолвила она.

– Точно.

– Только на сей раз мы на одной стороне. Айзенменгер поднял брови – почему-то ему не хотелось ставить это под сомнение.

– В одной команде?

– Вот именно.

– Может, чаю, перед тем как вы начнете? – осведомился Стивен.

Айзенменгер не успел позавтракать, поэтому с радостью принял его предложение.

– А где доктор Аддисон? – спросил он, пока Стивен пытался совладать с чайником.

– В секционной, – хитро улыбнулся Стивен. – Еще раз осматривает тело и все время что-то бормочет себе под нос.

Айзенменгер почувствовал себя фокусником, готовящимся к выступлению; а доктор Аддисон, вероятно, была добровольцем из публики, который проверял реквизит перед тем, как он начнет демонстрировать номер.

– Сахару?

– Нет, спасибо.

Чай оказался вполне приличным. Беверли уже успела выпить одну чашку, но согласилась и на вторую.

– А я лучше пойду обратно, составлю компанию доктору Аддисон, – произнес Стивен, направляясь к выходу.

– Думаю, тебе не стоит воспринимать мое участие как попытку встать на чью-либо сторону, – сказал Айзенменгер, когда Стивен ушел.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросила Беверли.

– Ну, насколько я понимаю, доктор Аддисон довольно враждебно восприняла мою версию, да и добрый инспектор Сорвин тоже не слишком ей обрадовался.

– Правда? – приняв невинный вид, спросила Беверли.

– Да, – ответил Айзенменгер; к несчастью для Беверли, он прекрасно распознавал фальшь.

– Не знаю, – изобразив полное непонимание, промолвила она. – Может, ему не хотелось допускать к телу «неофициального» патолога, но это чисто процедурная проблема.

– Значит, ваш конфликт не был вызван вопросом о виновности Майкла Блума?

– Конечно нет.

– То есть нельзя сказать, что он стремится доказать факт убийства, а ты – доказать невиновность Майкла?

Беверли поставила чашку на стол и подошла к Айзенменгеру. Однако он хорошо ее знал и не сомневался, что это движение является всего-навсего ритуальным выходом павлина.

И тем не менее это не помешало ему испытать нечто похожее на удовольствие.

Беверли прикоснулась к его руке и укоризненно промолвила:

– Нам всем нужна правда, Джон. И ты это прекрасно знаешь.

Он много чего знал, но об этом почему-то не догадывался.

Она долго не сводила с него глаз, а потом дверь открылась, и Айзенменгер почему-то смутился, словно ее прикосновение было насыщено каким-то эротическим смыслом, как поцелуй или прикосновение к ее груди.

– Вам лучше поспешить, – промолвил Стивен, – иначе она скоро там воспламенится.

– Доброе утро, доктор Аддисон.

По крайней мере он попытался быть любезным. Дебби Аддисон ограничалась свирепым взглядом и коротким низкочастотным звуком. Айзенменгер расплылся в нежной улыбке и повернулся к телу, которое по-прежнему находилось в белоснежном мешке, скрывавшем признаки разложения.

Айзенменгер сделал знак Стивену, чтобы тот расстегнул мешок и достал из него тело Альберта Блума. И когда тот принялся за дело, в секционную проскользнула Беверли. Айзенменгер уже успел переодеться и теперь надевал на свою зеленую униформу большой пластиковый передник. Он закончил натягивать перчатки как раз в тот момент, когда Стивен извлек тело из мешка. Труп уже ничем не напоминал человеческое тело и походил скорее на реквизит фильма ужасов – разве что свернувшаяся кровь не была резиновой, а холодная плоть испускала легкий неприятный запах.

На столе в дальнем конце секционной лежал отчет доктора Аддисон, на первых двух страницах которого были подробно перечислены все полученные Блумом повреждения. Айзенменгер взял отчет и потратил почти час на то, чтобы сравнить задокументированные травмы с реальным положением дел, при этом Стивен то и дело был вынужден переворачивать тело в разные стороны. Он прощупал тонким металлическим щупом раны на голове, оставленные молотком, и колотые раны на теле, а затем измерил линейкой их ширину. То и дело он останавливался, отходил в сторону и, склонив голову, окидывал тело взглядом, словно художник, создающий произведение искусства.

– А орудия убийства при тебе? – повернулся он к Беверли.

Она достала из портфеля два толстых пластиковых мешка, в одном из которых находился молоток, а в другом длинный нож, и Айзенменгер минут десять внимательно их рассматривал. Он даже примерился молотком, не вынимая его из пакета, к ране на голове, после чего измерил ширину лезвия ножа.

– По ним есть какие-нибудь данные экспертизы? – спросил он.

– На обоих отпечатки Альберта Блума, – ответила Беверли, – и несколько смазанных следов.

Айзенменгер снова задумался, а затем повернулся к Аддисон.

– У меня не хватает слов, чтобы выразить вам свое восхищение. Ваш отчет превосходен. Вы совершенно точно описали все повреждения.

Аддисон удалось выдавить из себя улыбку облегчения.

– О, спасибо.

Айзенменгер источал жизнеутверждающую уверенность.

– Я даже не стану проводить повторное вскрытие – в этом просто нет необходимости.

Облегчение, испытанное Стивеном, не шло ни в какое сравнение с восторгом доктора Аддисон. Она наконец отстранилась от стенки и вышла вперед.

– Я рада, что вы удовлетворены, доктор Айзенменгер. Не могу сказать, что вы не заставили меня понервничать, но я с самого начала была уверена, что вы во всем разберетесь.

И все же в высокомерном тоне Айзенменгера ей слышалось что-то раздражающее. Затем он повернулся к Беверли и весело заметил:

– Конечно, я не могу этого доказать, но пока я не вижу ничего, что исключало бы возможность самоубийства.

– Что?! – едва не подскочила доктор Аддисон.

– Ты уверен? – не обращая на нее внимания, спросила Беверли.

– Абсолютно. Я даже готов подписать соответствующее заявление.