Роберт Стоун - Перейти грань

Прислушиваясь к своим шагам, эхом отдающимся в ночи, он посмотрел через плечо. В стороне, по Седьмой авеню, шествовала с угрожающим видом растрепанная толпа подростков, вывалившихся из концертного зала. Браун повернул за угол к стоянке пригородных автобусов и, дождавшись своего, отправился домой.

Его старый и слишком большой дом, напоминавший нечто среднее между особняком и трущобой, находился в непрестижном дальнем пригороде. Звук открываемых замков разбудил жену. Когда он вошел в спальню, она улыбнулась и протянула к нему руки. На деревянном подносе рядом с ее кроватью он увидел пустую бутылку из-под белого вина, стакан и кувшин с водой.

— О-о, ты в приподнятом настроении, не так ли?

Она засмеялась.

— Да, я весь день писала. И слушала музыку, и ждала тебя.

— Неплохо. — Он присел на край ее кровати. — А у меня эти два дня были ужасными. То лодка, то курс акций.

— Росс говорит, что они смогут справиться с этим, — сказала Энн.

— Ты говорила с ним?

— Я звонила, чтобы высказать ему все, что я думаю. Ведь ты же мог пойти ко дну.

— Бедный он, бедный, — заметил Браун.

— Наверное, я нагнала на него страху. Он подумал, что я звоню, чтобы написать об этом в журнал.

— Росс вообще боится тебя, — засмеялся Браун. — Ты слишком утонченная леди для него.

Им овладело вдруг неистовое желание, подобное тому, которое испытывает измученный жаждой путник, завидев рядом источник. Он удивил их обоих своей страстью.

— О, мой дорогой, — выдохнула она.

Потом он лежал и прислушивался к завываниям полицейских сирен на шоссе за болотом. И чувствовал, что готов примириться со всеми невзгодами, как со своими собственными, так и с мировыми.

В вестибюле отеля играл местный маримба-бэнд, когда Стрикланд спустился туда, чтобы расплатиться со своей бригадой. Братья по фамилии Серрано, работавшие у него операторами, как полагал Стрикланд, получали плату еще и от правительства за то, что докладывали о его деятельности. Братья распрощались с ним с официальной серьезностью. Стрикланд заплатил им в долларах. Направляясь на садовую террасу, он услышал, как один из них передразнивает его заикание. Оборачиваться он не стал.

Перед входом на террасу он задержался на несколько мгновений, чтобы поглядеть, как вечернее солнце скрывается за горами. У бассейна он заметил своего коллегу Бьяджио, который размахивал обеими руками, подзывая его к себе, словно руководил посадкой самолета на авианосец. Он подошел к столику Бьяджио и сел.

— А-а, — пропел он, — Бьяджио. — Ему нравилось произносить эту фамилию.

Его приятель Бьяджио был несколько возбужден. Обычно он пребывал в состоянии апатии, так что казалось, каждый жест ему дается с трудом.

— Я влюблен, — сообщил он Стрикланду.

— Ты н… н… не знаешь, что такое любовь, Бьяджио.

— Ха, — усмехнулся Бьяджио, — это ты не знаешь.

Стрикланд покачал головой, словно пытаясь скрыть отвращение.

— Тебе что, надо вонзать свое жало во все, что бы ни попалось на твоем пути? Ты прямо как ненасытный комар.

Флегматичный швейцарский журналист всем своим видом выражал оскорбленное достоинство.

— Жизнь возрождается на новых основах, — объяснял он Стрикланду. — В воздухе — оживление. Новые начинания. Одно это заставляет сердце размягчаться…

— А сосиску подниматься, — продолжил Стрикланд и поискал взглядом официанта. Ни одного из них поблизости не было. — И кто эта счастливая леди, интересно?

— Да ты знаешь ее, Стрикланд. Ее зовут Шарлотта. Шарлотта… как-то там еще.

— Ну конечно, знаю, — подтвердил Стрикланд. — Шарлотта Как-то там еще. Маленькая венгерочка, промышлявшая в роли домработницы в Штатах.

Бьяджио пожал плечами и мечтательно вздохнул.

— У нее такие чистые глаза.

— Правда? Никогда не замечал. — Стрикланд встал, чтобы пройти к бару за пивом. В баре было кубинское «сервеза», по десять долларов за банку.

— Ты разве не знаешь, — объяснял он Бьяджио, — что чистоглазая Шарлоттка не вылазит из постели госминистра?

— Они друзья, — уверенно произнес Бьяджио.

Стрикланд покатился со смеху. Смех у него был громкий, похожий на автоматные очереди. Стрикланд знал, что раздражает многих, и находил в этом удовольствие.

— Они друзья! — радостно выкрикивал он. — Они друзья!

Бьяджио попытался его урезонить:

— Ты переполнен злобой. Своим темпераментом ты напоминаешь "контрас".

— Они больше не заслуживают моего внимания. — Стрикланд сделался серьезным.

— Нет, ты сродни "контрас".

— Ну уж дудки, — бросил Стрикланд. — Я человек «левых». Подожди, вот выйдет мой фильм, и ты увидишь.

— Он готов?

— Нет, черт возьми. Его еще должны обкорнать. Но я отснял все, что хотел. Так что я «наснимался», как мы говорили во Вьетнаме, по самые уши.

— Стрикланд, — проникновенно произнес Бьяджио, — я вынужден позаимствовать твой джип на завтра. Вместе с твоим шофером. Повезу Шарлотту на фронт.

Стрикланд опять разразился взрывами хохота. Бьяджио поморщился. Маримба-бэнд больше не играл, и вызывающий смех Стрикланда привлекал внимание сидевших за соседними столиками.

— Лично я, — заявил Бьяджио, — не разделяю навязчивого стремления всюду выискивать абсурдность. Поднимать на смех честный импульс, который…

— Не седлай своего конька, Бьяджио. Что ты имел в виду, когда говорил про фронт?

Бьяджио смутился.

— Я собирался… собирался поехать в Ратон. — Увидев, что Стрикланд опять готов покатиться со смеху, он умоляюще поднял руку. — Пожалуйста, только не смейся.

— В Ратоне стоит штаб бригады, — сказал Стрикланд. — Еще там есть армейский аэродром. Если Ратон представляется тебе фронтом, то тогда мне понятно, как тебе удалось пройти через столько войн. За п… полсотни долларов я, пожалуй, дам тебе джип. Правда, вести его тебе придется самому, потому что я уже рассчитал шофера.

Бьяджио шлепнул себя по лбу.

— Ты же знаешь, что я не вожу машину.

— Тогда лети. Или посади за руль Шарлотту. Только напомни ей про мины.

Внимание Стрикланда привлек карман на бледно-желтой рубахе Бьяджио. Ловким стремительным движением он выхватил из него толстую карточку. Швейцарец не успел ничего заметить.

— Коммунистическая партия Италии, — прочел он на карточке. — Полагаю, ты всюду размахиваешь этой бумажкой, когда ходишь по городу.

— А почему бы и нет? — спросил Бьяджио. — Если она моя.

Стрикланд бросил карточку на стол.

— Лучше всего, когда тебя считают масоном, — заметил Бьяджио, пряча карточку. — Масоны всем заправляют в этой революции. Они подлинные руководители.

Когда снова заиграл оркестр, на террасе появилась группа американцев. Их комбинезоны и очки в металлической оправе были как бы знаком интернационализма. Среди них Стрикланд заметил высокую молодую брюнетку с коричневой от загара кожей. На шее у нее был повязан галстук цветов национального молодежного движения. Мужчины проводили ее пристальными взглядами.