Сара Даймонд - Паутина

— Боже мой, Карл, какая красота! Машина машиной, но это просто сказка!

— Ну-ну, сравнила тоже! — Отпихнув упаковку, он осторожно поставил лампу. — Хм, и впрямь ничего.

Лампа была сделана в стиле Тиффани: замысловатая стальная конструкция в сочетании с кусочками стекла различной формы и цвета — от глубокого кроваво-красного до желтовато-зеленого и темно-синего. Причудливо изогнутая кованая подставка создавала впечатление легкости и изящества.

— Отличный выбор, — сказала я, подкрепляя слова поцелуем. — Я в нее влюбилась. Надо включить! Куда мы сунули запасные лампочки, когда собирали вещи?..

Нагнувшись, я раскрыла наугад первую попавшуюся дверцу буфета. Внутри было пусто, и только что-то чернелось в углу у задней стенки.

— Похоже, прежние хозяева нам что-то оставили на память.

Сунув руку вглубь, я, к своему крайнему удивлению, вытащила кожаный собачий ошейник, испещренный металлическими заклепками.

— Н-да… Абсолютно бесполезная для нас вещь. У них были животные, не в курсе?

— Понятия не имею. И почему обязательно животные? Может, наши предшественники — любители садо-мазо? — Хмыкнув, Карл подошел к шкафчику под мойкой. — Точно помню, что клал лампочки сюда… Ага, вот они.

Он достал лампочку, а я снова в нерешительности посмотрела на ошейник:

— Как по-твоему, выбросить его?

— Нет, лучше отвести ему почетное место на каминной полке. Что за вопрос, Анна, брось в мусорное ведро. Вряд ли прежние хозяева специально за ним воротятся.

— Считай, уже выкинула.

Я подняла крышку мусорного ведра, бросила ошейник и вернулась к столу. Карл уже ввернул лампочку и воткнул вилку в розетку, рядом с вилкой чайника. Даже при ярком солнце свет, излучаемый лампой, создавал изумительную атмосферу; карнавал красок, сочных и приглушенных, казалось, официально закрепил наш переезд.

В понедельник у нас впереди был долгий период праздности, и даже в четверг времени было более чем достаточно. Но оставшиеся дни исчезали один за другим как сигареты из пачки: вот сейчас их пять штук, а не успеешь и глазом моргнуть — пачка пуста. К субботнему вечеру я начала свыкаться с мыслью, что отныне это наш дом и что большую часть времени я буду здесь в одиночестве. Карл скоро будет проводить все дни в офисе, вдали от меня.

Утром в воскресенье я проснулась рано, часы на прикроватном столике показывали семь. Карл крепко спал. Некоторое время я лежала рядом с ним на спине с широко открытыми глазами, стараясь дышать медленно и глубоко. Мысль о будущем давила на меня. Неопределенность, которая в четверг днем нашептывала пугающие перспективы, заговорила снова, но теперь устрашающе громко и совсем близко; если в первый раз ее голос доносился откуда-то издали, то сейчас звучал будто из-за моего плеча.

Вылеживаться не имело смысла — становилось только хуже, и я тихонько сползла с кровати, надеясь, что Карл не проснется, пока я не совладаю с собой, иначе испорчу ему последний день отдыха своим настроением, которому и названия-то не знаю. В ванной я открыла окно, впуская в дом свежий, пахнущий зеленью утренний воздух. Вся сантехника — смесители, шланг, душевая насадка — была новой и сияла, будто только что доставленная из демонстрационного зала, но абсолютно не соответствовала самой комнате. Признаки старости присутствовали здесь, как въевшийся запах. Я не могла объяснить это ощущение ничем иным, кроме как низким потолком и узким дверным проемом. В этом доме, наверняка простоявшем полвека к тому времени, когда моя мать появилась на свет, запахи одних десятилетий смешались с запахами других десятилетий. Холодный — гораздо холоднее, чем хотелось бы, — и сырой воздух наводил на мысли о чугунных ваннах на массивных лапах, в ржавых потеках, о карболовом мыле и непременном мытье всей семьи раз в неделю.

Вид из окна делал картинку еще ярче. Я выглянула наружу — и невольная дрожь пробежала по телу. За нашим большим, но запущенным садом плотные заросли деревьев с темно-зеленой листвой тянулись до самого горизонта, а над ней простиралось пустое белесое небо цвета выгоревших чернил. Тишина и неподвижность. Я с внезапной тоской вспомнила нашу квартиру в Рединге. Стоило там открыть маленькое, с рифленым стеклом окошко в ванной комнате, как с высоты второго этажа взгляду открывалась жизнь других людей: крытая автобусная остановка с телефонной будкой, злополучная закусочная, которая торгует кебабом и притягивает к себе шумные компании полуночных гуляк. Если в поле зрения никого нет — это наверняка ненадолго и скоро кто-нибудь обязательно пройдет…

Впервые с момента переезда я позволила себе прислушаться к тишине. Карл посапывал в соседней спальне, но тишина оглушала. Какой жуткой станет эта тишина, когда Карла не будет рядом…

Мне надо было сию же минуту убедиться в его присутствии, и, вбежав в спальню, я нырнула под одеяло, теперь уже не заботясь об осторожности. И добилась своего: скрип матраса разбудил Карла, заставил повернуться и подвинуться ближе ко мне.

— Доброе утро, Анни, — пробормотал он, не открывая глаз. — М-м-м… А ведь сегодня последний день нашего безделья…

Я прижалась к нему, мы поцеловались, полусонные объятия плавно перетекли в чувственное завершение утренних ласк. Я пыталась раствориться в этой чувственности, и мне это почти удалось, но, когда мы уже лежали рядышком в полумраке, мои тревоги снова начали проникать в сознание, как рассветные лучи сквозь шторы. Ладони Карла скользили легко, как бы задумчиво, но потом он, словно опытный психотерапевт, сосредоточился на нужных мышцах моего тела.

— В чем дело? Ты сжалась как пружина!

— Нет, все нормально. — Но мы всегда были честными друг с другом. — Понимаешь, я проснулась, пошла в ванную и… я не знаю. Тут так тихо. И все такое старое.

— Это деревня, здесь обычно тихо. И дом действительно старый.

— Понимаю, — неохотно согласилась я, — но здесь вообще все по-другому. Прежде я не думала об этом, а теперь… Здесь все будет совсем иначе.

— Только не мы, — без тени сомнения отозвался Карл, прижимая меня к себе. — Мы все те же, что и раньше, верно?

С этим не поспоришь. Он безусловно был прав, и нечего мне глупить. Минуты шли одна за другой, и я поняла, что не смогу ни расслабиться, ни заснуть снова. Беспокойство буквально вцепилось в меня, я жаждала понять его причину, найти условия примирения с тем простым фактом, что мы здесь живем, убедить себя в том, что наше нынешнее окружение не таит опасности.

— Послушай, — сказала я, резко садясь, — у меня сна ни в одном глазу, к чему зря валяться? Лучше приму душ, оденусь и прогуляюсь до магазина. Не уверена, правда, открыт ли он, но попытка не пытка. У меня сигареты заканчиваются, да и вообще пора узнать, что тут за «супермаркет».