Кристофер Райх - Правила обмана

— Сейчас я позвоню и спрошу.

— Кому?

— В «ЦИВ», или как там ее, эту компанию, на которую работал Блитц.

Не особо стараясь, Симона попыталась выхватить компьютер у него из рук:

— Нет, Джонатан, не надо. Только накликаешь на свою голову новые неприятности.

— Новые неприятности? — Джонатан встал и прошел к дальней стороне грота.

Он включил телефон, раздался гудок. По крайней мере здесь пароль не требовался. Сжимая в руке меморандум, он набрал номер, указанный вверху страницы. Раздалось два гудка, затем трубку сняли:

— Добрый день. «Цуг индустриверк». С кем вас соединить?

Голос был молодой, женский и в высшей степени профессиональный.

— С Эвой Крюгер, пожалуйста.

— Как вас представить?

«Вообще-то, ее мужем», — мысленно проговорил Джонатан. Он не подготовил ответ, потому что до последнего момента не верил, что компания существует на самом деле.

— Друг, — сказал он, немного замешкавшись.

— Ваше имя?

— Шмидт, — сказал Джонатан, подумав, что Шмидтов, наверное, не меньше, чем Смитов.

— Минуту.

Раздался короткий гудок — звонок перевели. Включился автоответчик: «Это Эва. Меня нет на месте. Если вы оставите ваше имя и номер телефона, я вам перезвоню. Для связи с моей помощницей Барбарой Хуг нажмите звездочку».

Свободный швейцарский немецкий, бернский диалект. Без сомнения, эта Эва Крюгер была коренной швейцаркой. Но проблема заключалась в том, что голос-то принадлежал Эмме. Той самой Эмме, которая не могла без запинки произнести «Gruezi» [30] Приветствие на швейцарском диалекте немецкого языка. даже если бы от этого зависела ее жизнь. Эмме, которая, за вычетом своего «школьного французского», сама себя признавала слабоумной, когда дело касалось какого-либо языка, кроме классического английского.

Джонатан нажал звездочку. Не получилось с Эвой — поговорим с Барбарой Хуг. Он хотел спросить, настоящее ли у нее имя, или оно исключительно для работы, связанной с накладными ресницами и облегающим бельем, не говоря уж о конвертах, набитых новенькими купюрами.

Но вместо фрейлейн Хуг тоже заговорил автоответчик, и Джонатан повесил трубку.

Снова набрав тот же номер, он опять назвался Шмидтом. Теперь и у него есть псевдоним.

— Я хотел бы поговорить с начальником госпожи Крюгер, — сказал он, вспоминая обручальное кольцо с гравировкой. — Это срочно.

— Боюсь, он сейчас занят.

— Ну еще бы! — огрызнулся Джонатан.

— Простите?

Джонатан нашел конверт, в котором лежали фотографии Эммы и человека по фамилии Хоффман.

— Соедините меня с господином Хоффманом.

В трубке раздался мужской голос:

— Господин Шмидт? Говорит Ханнес Хоффман. Госпожа Крюгер сейчас в отъезде, за границей. О чем вы хотели с ней поговорить?

— О «Торе».

Тишина. Очевидно, и для Хоффмана у Джонатана пароля не было. И вдруг:

— Я вас слушаю. Что там с «Тором»?

— Мне кажется, вы можете не уложиться до десятого числа.

— Господин Шмидт, боюсь, мы не обсуждаем наши дела с незнакомцами.

— Я — не незнакомец. Я же сказал, что я — друг Эвы. К тому же я хотел предупредить, чтобы вы не рассчитывали на Готфрида Блитца. — Джонатан ждал, что его снова вежливо поставят на место, но на том конце провода стояла мертвая тишина. — Вы же знаете, о ком я? Его имя тоже значится в разосланном вами меморандуме.

— Да, знаю, — послышался нерешительный ответ. — А что не так с господином Блитцем?

— Он мертв.

— То есть?

— Они добрались до него сегодня утром. Проникли в дом и выстрелили в голову.

— С кем я говорю? — спросил Хоффман.

— Я же сказал. Меня зовут Шмидт.

— Откуда вам известно про господина Блитца?

— Я был там и видел его.

— Этого не может быть, — пренебрежительно бросил Хоффман, словно Джонатан рассказал бородатый анекдот.

— Не верите мне — пошлите кого-нибудь к нему домой. Полиция уже там. Позвоните ему и убедитесь сами.

— Я позвоню. И немедленно. А теперь скажите, кто вы на самом деле?

— Посмотрите на номер, с которого я звоню.

После паузы последовал глубокий вдох:

— Кто вы? Что вы сделали с Блитцем?

Джонатан повесил трубку. С этого момента вопросы будет задавать он.

Как и положено при любом убийстве, тело Теодора Ламмерса, генерального директора компании «Роботика», гражданина Голландии, подозреваемого в шпионаже в пользу неизвестной страны, и жертвы профессионального киллера, доставили в морг университетской больницы, и доктор Эрвин Роде, главный медэксперт Цюрихского кантона, произвел полное вскрытие.

Роде было лет шестьдесят — приятный мужчина с прозрачно-голубыми глазами и копной седых волос. Обследовав тело и раны в голове и в груди, он решил, что никаких сомнений в причине, по которой наступила смерть, в этом случае нет. Если выстрелы в голову и не убили жертву, то выстрел в грудь был на все сто. Круглое пулевое отверстие чернело прямо над сердцем.

И в Цюрихе, и вообще в Швейцарии убийства были относительно редким явлением. В прошлом году во всей стране произошло около шестидесяти. Меньше, чем в американском городе Сан-Диего, чье население составляет чуть больше миллиона человек — одну седьмую населения Швейцарии. Из этих шестидесяти двадцать погибли от рук преступников, и жертвы сами имели отношение к криминальным кругам. Но такого он не видел многие годы.

Роде сделал скальпелем надрез в верхней части лба и продолжил его по всей окружности головы. Отвернув кожу, он срезал электрической пилой верхушку черепа Ламмерса. Грязная работа. Пули превратили мозг в месиво.

Роде извлек несколько изуродованных кусков металла и бросил их в стоящую рядом кювету. Разрывные пули типа «дум-дум» расплющились при ударе. Странно, отметил про себя Роде, увидев, что вместо нормального, здорового, розового цвета область вокруг пули окрашена в отвратительный коричневый. Обычно подобный цвет свидетельствует о некрозе, незапланированном убийстве мозгового вещества под воздействием внешних факторов — в результате инфекции, воспаления или отравления.

Роде поместил фрагмент мозжечка в специальный контейнер. Поручив ассистенту закрывать голову, он занялся исследованием грудной раны. При ударе о сердце пуля сплющилась, но не разорвалась. Удалить ее было делом нескольких секунд. Медэксперт установил свет и тщательно осмотрел сердце. Оно было насыщенного темно-бордового цвета. Только ткани вокруг раны того же фекально-коричневого, как и зона вокруг пули, попавшей в мозг.

Роде отделил небольшой кусочек мышечной ткани и поднес его к самой лампе. Он нисколько не сомневался, что наблюдает прогрессивный некроз. Этот образец он тоже убрал в контейнер.

Сняв халат, он забрал образцы и торопливо вышел из операционной.