Ричард Кондон - Маньчжурский кандидат

Стены были увешаны большими семицветными литографиями портретов Сталина и Мао, а между ними красовались плакаты, на которых черным по желтому полю было четко отпечатано:

НЕТ — КОПИРОВАНИЮ!!!

Пиратство и копирование

чужих разработок препятствуют

развитию и расширению

экспорта.

К сожалению, в Китайской

Народной Республике

пиратство еще не изжито.

Пиратство вредит международному

престижу Китая,

приводит к бойкоту китайских товаров

и заставляет отечественных конструкторов

утрачивать интерес к творческой работе.

Запах не до конца просохшей краски, шеллака и тонкий, чистый аромат деревянной стружки плыли по аудитории, символизируя труднопостижимую роскошь абсолютной простоты.

Бен Марко сидел на помосте крайним справа, сержант Шоу на другом конце ряда, слева. Между ними, слева направо, расположились: Хайкен, Госфилд, Литтл, Силверс, Мэвоул, Мелвин, Фриман, Лембек. Мэвоул сидел в центре. Все выглядели спокойными и безмятежными.

Аудитория распалась на две группы: физически и по убеждениям. Гомель не одобрял ни самого Йен Ло, ни того, что тот делал. Березин видел в методах Йен Ло большие возможности, способные ускорить дело революции уже в ближайшие пятьдесят лет. Эти два человека сидели в противоположных концах комнаты, за спинами каждого — по пятеро помощников. Точно два политических противника где-нибудь в опере. Китайские представители уселись слева, ближе к помосту, безобидные, как стаканчики с йогуртом. Чтобы подразнить Гомеля, Йен Ло во время выступления то и дело подмигивал им и переходил на различные китайские диалекты.

Помост был поднят над полом дюймов на тридцать и задрапирован флагами СССР и Китайской Народной Республики. Йен Ло стоял за трибуной. На нем было изготовленное во Франции одеяние голубого цвета, длиной до лодыжек, застегнутое на пуговицы сбоку на шее и ниспадающее прямыми, спокойными складками. Зеленовато-желтая кожа лица была изрезана морщинами, как мелкими, так и крупными, более жесткими. Темные глаза полуприкрыты тяжелыми, набрякшими веками, что старило его даже больше, чем морщины. Выражение лица — подчеркнуто саркастическое, как будто ему только что телеграфировали, что покойный доктор Фу Манчу [14] Вымышленный китайский злодей, якобы посланный на Землю силами зла; о его похождениях написано множество книг. приходился ему дядей.

Йен Ло выступал перед русскими с нескрываемым презрением, со стойкостью вегетарианца, который, несмотря на подкатывающую к горлу тошноту, волею судьбы вынужден терпеть присутствие плотоядных. Представляя американских патрульных, он использовал указку и обращался к каждому вежливо, называя того по имени. По словам Йен Ло, вялое состояние американцев объясняется тем, что все они пребывают в уверенности, будто вынуждены пережидать бурю в маленькой гостинице в Нью-Джерси, а поскольку места в ней мало, они оказались в зале, где проходит заседание дамского клуба садоводов.

Йен указал на Реймонда Шоу.

— Будь так любезен, Реймонд, сядь поближе, — сказал он по-английски.

Реймонд сел рядом с Йен Ло, и тот положил руку на плечо молодого человека. Реймонд, как обычно, держался с присущим ему высокомерием. С него можно было бы писать картину под названием «Портрет молодого герцога в окружении торговцев рыбой». Нога на ногу, голова вскинута, подбородок выставлен вперед.

Стенограф из команды Гомеля и стенографистка Березина раскрыли на коленях блокноты и приготовились записывать. Китайский эмиссар, что пониже ростом, по имени Вен Чанг, сунул руку под одежду и почесал промежность.

— Это, товарищи, знаменитый Реймонд Шоу, тот самый молодой человек, ради встречи с которым вы пролетели почти восемь тысяч миль, — по-русски сказал Йен Ло. — Именно такого юношу ваш руководитель, Лаврентий Павлович Берия, прозрел своим мысленным взглядом, правда, всего лишь как лишенный реального воплощения идеал, за пару лет до того, как в 1938 году стал наркомом внутренних дел. С тех пор прошло тринадцать богатых событиями лет.

Слушая, как Иен Ло отдает должное великому человеку, Березин снисходительно кивнул, и тут же все пятеро его служащих тоже закивали, с точно таким же выражением на физиономиях.

Йен Ло поведал собравшимся, что Реймонд Шоу представляет собой уникальную комбинацию внешних обстоятельств и внутренних качеств. Умелый оратор Йен Л о сначала обрисовал эти самые внешние обстоятельства. Рассказал об отчиме — губернаторе; затем о матери Реймонда, женщине богатой и известной; о дяде, выдающемся служащем дипломатического корпуса США. Сам Реймонд был журналистом, и когда эта маленькая война подойдет к концу, вполне может стать выдающимся журналистом. Все это, по словам Йен Ло, делает Реймонда потенциально вхожим в политические круги Соединенных Штатов, причем обеих партий.

Сидящие на помосте американские солдаты слушали лекцию с вежливым интересом, по-видимому, забавляясь тем, как члены дамского клуба обсуждают проблему ухода за гортензиями. Внимание Бобби Лембека постоянно рассеивалось. Эд Мэвоул, пребывающий в твердом убеждении, что только что закончился самый активный трехдневный развлекательный «марафон» за всю его армейскую карьеру, вынужден был то и дело прикрывать рукой зевок. Капитан Марко переводил взгляд с Шоу на Йен Ло, потом на Гомеля и на стенографистку Березина, симпатичную женщину с длинным носом, в очертаниях которого угадывалась страстность ее натуры. Русская не красила губ и не носила лифчика. Марко мысленно представил себе, как она выглядела бы в лифчике; это зрелище доставило ему удовольствие, и он снова переключился на Йен Ло. Тот как раз в этот момент заявил, что внешние атрибуты Реймонда, конечно, впечатляют, но ему присущи внутренние слабости, которые, как покажет Йен, оборачиваются невероятно сильными сторонами для него как для убийцы.

— Не сомневаюсь, все вы слышали разговоры о том, — заявил Йен, — будто с помощью гипноза нельзя заставить человека сделать то, что противоречит его моральным принципам или наносит вред ему лично. Это, конечно, чепуха. Пусть ваши стенографы зафиксируют, с помощью каких источников можно удостовериться в этом. Диссертация Бренмена «Выработка антиобщественного и саморазрушительного поведения под гипнозом». А также диссертация Веллса, защищенная в 1941 году, которая озаглавлена, если мне не изменяет память, «Эксперименты по выработке под гипнозом преступного поведения». Или замечательная книга Андре Сальтера «Терапия условных рефлексов». Можно ограничиться этими тремя источниками. А чтобы присутствующие не думали, что только Запад разрабатывает методы, позволяющие сделать человека преступником, я отошлю вас к работам Красногорского — «Мотивация насилия» или Серова — «Одностороннее внушение, ведущее к саморазрушению». Тем, кого интересует проблема массового негативного «программирования», я бы порекомендовал «Обольщение невинных» Фредерика Вертама, где показано, как удалось подтолкнуть к антиобщественным действиям тысячи людей всего лишь с помощью детских комиксов. Однако хватит об этом. Вряд ли вы станете читать все вышеперечисленное. Суть в том, что я утверждаю: никакой необходимости приспосабливать гипнотическое воздействие к моральным нормам человека не существует. Равным образом нас не должно пугать предположение, что люди никогда не станут ничего делать вопреки собственным интересам. Доказательством тому служат такое сравнительно редкое явление, как лунатизм и небезызвестная всем политика.