Чеви Стивенс - Беги, если сможешь

Я уже много лет не видела Робби таким рассерженным.

— Прости. Ты прав. Я слишком многого требую.

Он слегка расслабился, но по-прежнему выглядел расстроенным. Хмель наблюдал за хозяином, тихо поскуливая, потом подошел и привалился к его ноге. Я размышляла о том, что же так зацепило меня в поисках Ивы. И тут меня осенило.

— Мне кажется, я без конца думаю об Иве, потому что не смогла помочь своей пациентке.

Он кивнул.

— Ну что, все? Давай я вымою тебе машину.

Это было предложение о перемирии, но я все равно рассердилась: брат снова меня оттолкнул.

— Спасибо большое.

Пока он поливал мою машину из шланга, я вспомнила, что хотела расспросить его о Левии. До этого мои вопросы вызывали только раздражение, но с Левием они дружили, так что тут не должно было возникнуть проблем.

— Стив рассказал, что Левий вернулся в Шониган, у него теперь школа водных лыж. Ты знал?

— Да, слышал, — ответил Робби, не прерывая своего занятия.

— Я, наверное, съезжу и поговорю с ним.

— Что тебе от него нужно?

— Говорю же, я ищу свидетелей. Почему ты сказал, что в округе нет никого из коммуны?

На этот раз в моем вопросе прямо прозвучало обвинение: «Ты солгал».

Он даже не стал оправдываться, просто промолчал. Меня злило, что Робби избегает отвечать на мои вопросы, избегает меня. Я встала так, чтобы он меня видел. Он не поднимал взгляда.

— Что случилось? Раньше вы дружили.

— Все меняются. — Он наконец взглянул мне в глаза. — Не обсуждай с ним ничего, если не хочешь, чтобы знал весь Шониган. У него длинный язык.

— Так ты не общался с ним после того, как он вернулся?

Он заколебался, но все-таки ответил:

— Нет.

Мой брат снова мне солгал.

По дороге домой я обдумывала наш разговор. Робби явно не хотелось, чтобы я встретилась с Левием, но почему — это оставалось загадкой. Наши с братом отношения были далеки от идеала, но мне не хотелось с ним ссориться. Робби явно что-то от меня скрывал, и Левий знал об этом. Я была не до конца уверена, что хочу открывать эту дверь, но уже слишком поздно давать задний ход. В результате, не до конца справившись с угрызениями совести, я все же решила объехать озеро и поискать Левия.

Стоило мне приблизиться к берегу, как я увидела рыжего мужчину, швартующего лодку. Неужели это Левий? Я прищурилась. Определенно он. Теперь стало ясно, кого я видела в тот день в телефонном автомате у магазина.

Я притормозила, так и не решив, хочу ли с ним разговаривать. Он привязывал лодку и вдруг обернулся и принялся оглядываться, словно почувствовав, что за ним наблюдают. Наши взгляды встретились. Вначале он удивился, потом словно бы узнал меня и смутился. Он знает меня, но не может вспомнить откуда! Я начала парковаться, а он продолжил возиться с канатом, время от времени поглядывая на меня.

Пока я шла к нему, в желудке у меня что-то сжалось, а ладони неожиданно вспотели. Твердо решив, что во всем виноват покачивающийся причал, я старалась идти как можно более уверенно.

— Добрый день, Левий! Не уверена, что вы меня помните…

Он посмотрел на меня. Когда я уже была готова представиться, он сказал:

— Ты Надин.

Так он смутился не потому, что не узнал меня, а из-за чего-то еще?! Я неправильно его поняла. Ему тоже не хочется вспоминать жизнь в коммуне?

— Ты меня помнишь?

— Ты как две капли воды похожа на мать. Я уж подумал, что вижу призрак.

Я чувствовала примерно то же самое — мне как раз вспомнилось обмякшее тело Койота и открытый рот, из которого лилась вода. Усилием воли я отбросила воспоминание.

Мы рассматривали друг друга, и мне почему-то было крайне неуютно. С озера подул холодный ветер, и я поежилась. Заметив это, Левий предложил:

— Пойдем ко мне в офис.

Только сейчас я заметила на берегу небольшой дом со своим причалом, где стояли лодки, гидроциклы и водные велосипеды — бóльшая часть была прикрыта чехлами.

— Да, конечно.

Дверь из кабинета, вела, видимо, в жилую часть дома. Левий предложил мне кофе из старой кофеварки, но я отказалась. Тогда он налил себе чашку, сел за стол и принялся постукивать ручкой по блокноту. Лицо его обветрилось и посмуглело, как это часто бывает у старых серферов. От его костлявой фигуры словно исходила какая-то нервная энергия, и он избегал смотреть мне в глаза. Вдруг он хмыкнул и резко дернул головой. Наркотики?

— Так что тебя привело из Виктории?

Значит, он знает, где я живу. Кто ему рассказал? Я напряглась, но постаралась ответить дружелюбно:

— А откуда ты знаешь, что я переехала в Викторию?

Левий задумчиво прищурился и пожал плечами.

— Не знаю, кто-то рассказал.

Мне вспомнилась наша встреча у музея — видимо, потом он стал обо мне расспрашивать.

— Да просто навещала Робби.

— Чем он занимается? По-прежнему водит экскаватор?

Я кивнула. Значит, он в курсе дел Робби. Мне не хотелось открывать карты, но надо было проверить, правду ли говорил Робби, утверждая, что они не встречались.

— У него все хорошо, но ты это и сам, наверное, знаешь.

Он пощелкал ручкой.

— Много лет уже его не видел. Так, иногда встречаю его грузовик.

Я решила перейти к делу.

— Почему ты ушел из коммуны?

Левий широко улыбнулся, и мне вспомнилось, каким жизнерадостным он был — по крайней мере, до смерти отца. После мы редко видели его улыбающимся.

— Довольно личный вопрос.

— То есть ты не хочешь отвечать?

Он рассмеялся.

— Да нет, просто удивился. Ушел, потому что они все ненормальные.

— Я слышала, там творятся страшные вещи.

Улыбка его погасла.

— Аарон безумец. Самый настоящий! — В голосе его зазвучала горечь. — Без конца болтает о свободе, а травку и все остальное держит крепко. Меня там все бесило.

Аарон называл марихуану нашим спасением, потому что только с ее помощью мы можем приблизиться к пониманию чуда, которое ждет нас после смерти. Курить для удовольствия не разрешалось и получить травку можно было только у Аарона. Если у Левия и вправду была зависимость, в центре ему должно было быть нелегко. Но мне показалось, что в его интонации промелькнуло легкое смущение, и я задалась вопросом: а не выгнали ли его?

— Ты не мог бы рассказать подробнее?

— Я стараюсь об этом не вспоминать. Живу сегодняшним днем. — Он махнул рукой в сторону озера. — Вот моя религия.

Жить сегодняшним днем или бежать от прошлого?

— А как твоя мать?

— Она умерла незадолго до моего ухода.

Он взъерошил волосы. Рукав свитера задрался, обнажив на руке шрам в форме полумесяца. Заметив мой взгляд, он торопливо опустил рукав и посмотрел на меня уже без улыбки, словно ожидая, что я скажу. Мне вспомнилась Мэри. Неужели этот шрам тоже был наказанием? Никаких воспоминаний это во мне не пробудило, но чувство неловкости никуда не делось.