Харлан Кобен - Шесть лет

Я сел на спинку скамейки и наблюдал за тем, как женщина, единственная женщина, которую когда-либо любил, выходит замуж за другого мужчину.

Натали была, конечно же, в белом, при этом выглядела особенно великолепно. В её красоте всегда была хрупкость и скрытая сила, а сейчас Натали выглядела эфирной, почти потусторонней.

Она закусила нижнюю губу. Я мысленно вернулся в те ленивые утренние часы, когда мы занимались любовью, а потом она накидывала мою синюю рубашку, как платье, и мы спускались вниз, садились в уголок для завтрака и читали газету, в конце концов, она доставала блокнот и начинала делать эскизы. Когда она рисовала меня, то прикусывала губу точно так же.

Две руки дотянулись до моей груди, схватили хрупкое сердце и разломили пополам.

Зачем я пришёл?

Вы верите в любовь с первого взгляда? Вот и я. Однако, я верю в сильное больше-чем-просто-физическое-влечение с первого взгляда. Я верю, что один или, может быть, два раза в жизни тебя влечёт к кому-то очень сильно, первобытно, притягивает сильнее, чем магнит. Так было и с Натали. Иногда это притяжение так и остаётся просто притяжением. Иногда оно вырастает, вбирая тепло, и превращается в жаркое пламя. И вы знаете, что это настоящее и будет длиться вечно.

А иногда вы просто путаете первое со вторым.

Я наивно полагал, что у нас навсегда. Я, который никогда не верил в обязательства и делал всё, чтобы избежать их уз, знал сходу, к концу недели, что с этой женщиной я буду просыпаться каждое утро. Что я сложу жизнь, чтобы защитить её. Что эта женщина, как бы это банально не звучало, без которой я ничего не стою, и которая способна даже самое примитивное превратить пикантное.

Омерзительно, правда?

Священник с чисто выбритой головой что-то говорил, но у меня в ушах шумела кровь, посему я не мог разобрать ни слова. Я пялился на Натали. Я хотел, чтобы она была счастлива. Это не просто слова, не просто ложь, которую мы часто говорим сами себе, потому что, по правде говоря, если наша любимая не хочет нас, то мы хотим её с удвоенной силой. Так ведь? Но в данном случае я действительно хотел этого. Если я буду по-настоящему верить, что Натали будет счастливее без меня, то отпущу её, не важно, насколько это тяжело. Но я не верил, что она будет счастливее, независимо от того, что она говорила или делала. Или, может быть, это ещё одно эгоистичное разумное объяснение, ещё одна ложь, которой мы потчуем себя.

Натали даже не взглянула на меня, но я видел, что она сжимает губы. Она знала, что я в комнате. Она не отрывала глаз от будущего мужа. Его имя, как я недавно выяснил, Тодд. Ненавижу имя Тодд. Тодд. Наверное, обычно его зовут Тодди или Тоддмен, или Тоддстер.

Волосы Тодда были слишком длинными, и у него была четырёхдневная щетина, которую некоторые люди нашли модной, а другие, как я, зубодробительной. Его глаза плавно и самодовольно скользили по гостям, а потом останавливались на ком-нибудь, например, на мне. Одну секунду они разглядывали меня, а потом решили, что я не стою времени.

Почему Натали вернулась к нему?

Подружкой невесты была сестра Натали, Джули. Она стояла на возвышении с букетом в руках и безжизненной, механической улыбкой на губах. Мы никогда не встречались, но я видел её фотографии и слышал, как они говорили по телефону. Джули выглядела тоже ошеломлённой таким развитием событий. Я пытался встретиться с ней глазами, но у неё был отрешённый взгляд.

Я снова перевёл глаза на лицо Натали, и в моей груди словно начали взрываться маленькие бомбочки. Бум, бум, бум. О, парень, это была плохая идея. Когда шафер достал кольца, лёгкие прекратили работать. Стало трудно дышать.

Хватит.

Думаю, я пришёл сюда, чтобы увидеть всё самому. Я на своём горьком опыте понял, что мне это нужно. Мой отец умер от обширного инфаркта пять месяцев назад. До этого у него никогда не было проблем с сердцем, и по всеобщему мнению он был в хорошей форме. Я помню, как сидел в комнате ожидания, как меня вызвали в кабинет доктора, где он сообщил мне опустошающую новость, и потом там и на панихиде меня спрашивали, хочу ли я увидеть его тело. Я отказался. Я понял, что не хочу помнить его, лежащим на каталке или в гробу. Я буду помнить его таким, каким он был.

Но с течением времени у меня появились проблемы с принятием его смерти. Его образ был таким ярким, таким живым. За два дня до его смерти, мы ходили на игру Нью-Йорк Рейнджерс, у отца был абонемент на весь сезон, к игре добавили дополнительное время, и мы кричали и болели, ну и как он теперь может быть мёртв? Часть меня начала думать, что, возможно, здесь какая-то ошибка, или обман и что каким-то образом мой отец до сих пор жив. Я знаю, что это бессмыслица, но отчаяние порой может сыграть с тобой злую шутку, и если ты даёшь ему место для манёвра, то оно найдёт альтернативные ответы.

Часть меня вцепилась в тот факт, что я не видел тело отца. Я не хотел повторить ту же ошибку и в данном случае. Если следовать этой неудачной метафоре, то теперь я увидел мёртвое тело. Не нужно было проверять пульс или трогать его, или находиться рядом больше положенного.

Я постарался, чтобы мой уход был как можно незаметнее. Это практически подвиг, если вы почти двухметрового роста и крепкого сложения, по выражению Натали, «как у дровосека». У меня большие руки. Натали любила их. Она брала мои руки в свои и проводила пальчиком по линиям на ладонях. Она говорила, что это настоящие руки, руки мужчины. Она говорила, что они привлекли её, потому что рассказывают мою историю выходца из рабочей семьи, о моём профессиональном пути в колледже Лэнфорда через работу вышибалой в местном ночном клубе, и то, что я был самым молодым профессором на кафедре политической науки.

Я выбрался из маленькой белой часовни на свежий летний воздух. Лето. Так вот что это, в конце концов? Курортный роман? Мы были, словно два ребёнка, ищущие приключения в лагере, только мы взрослые, ищущие убежище от одиночества. Она занималась своим искусством, я писал диссертацию по политологии. И мы встретились в трудные для себя времена, и теперь, когда на дворе почти сентябрь, всё хорошее подошло к концу. Наши отношения характеризовались необыкновенным качеством, они позволяли нам одновременно уйти и от обычной жизни и от суетности, которая её сопровождает. Может быть, именно это и сделало их такими удивительными. Может быть, то, что мы жили в свободном от реальности мыльном пузыре, сделало наши отношения лучше, насыщеннее. Может быть, я вёл себя, как настоящий говнюк.

За дверью церкви послышались крики и аплодисменты. Это вывело меня из ступора. Служба закончилась. Тодд и Натали теперь были мистером и миссис Щетинистое лицо. Скоро они пройдут по проходу. Интересно, будут ли осыпать их рисом. Вероятнее всего, Тодду бы это не понравилось. Рис испортил бы его причёску и застрял в щетине.