Гвидо ди Соспиро - Запретная книга

Однажды Орсина прислала письмо, в котором сообщила, что уже год как вышла замуж. Лео был за нее счастлив. Орсина с мужем поселились в восстановленном фермерском доме в Провансе, время от времени наведываясь в свою лондонскую квартиру. А еще Орсина просила помочь с книгой «Магический мир героев».

Лео не стал отвечать письмом. Проверив разницу во времени (во Франции было шесть вечера), он позвонил по номеру, указанному на фирменном бланке. Разговор начался несколько неловко, но когда Лео перешел к книге… Диалог на итальянском сохранился в его памяти.

— Вы слышали об этой книге?

— Стыдно признаться, но нет. Расскажите, пожалуйста.

— Накануне венчания дядя Эммануил подарил мне этот трактат. Он устроил настоящую церемонию и потребовал, чтобы я внимательно прочла книгу, не считаясь со временем. Похоже, для семьи это важно, но я не могу понять, что к чему.

— Просто удивительно. Вы ведь легко разбираетесь в текстах на любых языках! Сюжет у нее есть?

— Да, но… Она отличается от прочих, сами увидите. Надеюсь, посоветуете что-нибудь…

— Я попытаюсь, — слегка замявшись, ответил Лео.

— Буду безмерно вам благодарна! Мы с Найджелом собираемся провести июнь в Италии, в фамильной усадьбе в Венето, недалеко от Вероны. Приезжайте в гости. Сможем изучить книгу вместе.

К своему удивлению, Лео заявил:

— Этим летом я собрался поработать на севере Италии, но рад буду сделать небольшой крюк, заодно познакомлюсь с вашим мужем.

Честно говоря, Лео не думал ехать в Италию — он хотел закончить книгу, навестить родителей во Флориде и родственников в Новой Англии. Не желая мгновенно принимать приглашение, ему пришлось сказать неправду, хотя он и понимал, что давно находится в плену магического мира Орсины.

Лео тряхнул головой и вернулся в настоящее. У себя в комнате он переоделся для встречи с дядей Орсины. Дворецкий распаковал вещи, выбрав по своему усмотрению то, что подходило для ужина.

Сквозь распахнутые окна салона врывался прохладный ветерок. Барон Эммануил Ривьера делла Мотта сидел в кресле. Он был одет в темно-синий костюм из шерсти. Блейзер Лео оказался не совсем подходящим моменту и не по сезону теплым.

Барон поднялся навстречу гостю. Небольшого роста, плотно сбитый, в свои шестьдесят он сохранил хорошую фигуру; седые волосы зачесывал назад, открывая высокий загорелый лоб. Но больше всего Лео поразил настоящий римский нос — крючковатый, похожий на орлиный клюв.

— Профессор Кавана, полагаю? — спросил барон. — Как поживаете?

Он формально пожал руку Лео.

— Не желаете выпить? Могу предложить кампари со льдом.

Лео однажды пробовал этот напиток и с тех пор старательно его избегал, тем не менее ответил:

— Благодарю, с удовольствием.

С первым же глотком вспомнилась микстура от кашля.

— Моя племянница отзывалась о вас очень высоко, — признался барон, оценивающе глядя на Лео. Казалось, он вот-вот скажет: «Не пойму, что в вас такого. Выглядите вполне заурядно».

В комнате воцарилось неловкое молчание. Барон наливал себе выпить, а Лео попытался его разговорить — не стал напоминать о своей специальности, только спросил о спинете [4] Музыкальный инструмент XV–XVIII вв., разновидность клавесина, обычно меньшего размера и чаще прямоугольной, чем крыловидной формы. в углу. Дядя Орсины ответил каламбуром: дескать, никакой это не спинет, а бессонный инструмент — ты ему: «Спи!», а он тебе: «Нет!»

«А ведь мне с этим человеком ужинать!» — подумал Лео.

— Вы, должно быть, слышали новости? Вмешиваться в чужие жизни — дурная привычка.

— Вы имеете в виду взрыв в Болонье? Согласен, ужасно. Я как раз проезжал мимо станции, когда это случилось.

— Правда? Счастливчик, остались живы! Думитру, налей профессору еще кампари.

«О нет!» — подумал Лео, благодарно улыбаясь дворецкому.

— В Болонье много погибших? — спросил он вслух.

— Пока не известно. Сложно подвести итог, когда тела разорваны на куски, изуродованы до неузнаваемости или погребены под завалами. Бомба взорвалась во время торжественной мессы по случаю праздника Тела Господня. Народу собралось много — и в самом соборе, и вокруг. Не удивлюсь, если счет пойдет на сотни.

— Боже милостивый, какой ужас! Но зачем и кому это нужно?! Есть подозреваемые?

— «Кому это нужно»? — переспросил барон. Он некоторое время разглядывал фрески на потолке, затем произнес: — Полагаю, вы слышали о Джованни да Модене?

— Нет, — ответил Лео.

— Вы профессор кафедры итальянского языка?

Лео молча отпил кампари.

— Спишем на то, что Джованни да Модена не классик, — продолжил барон. — Однако даже творцы, известные лишь узкому кругу специалистов, часто работали на уровне своих знаменитых коллег. Его фрески в Сан-Петронио были просто великолепны.

— «Были»?

— Да, были.

— Понятно.

— Авторство трех из них приписывается Джованни да Модене и его подмастерьям: «Житие святого Петрония», «Путешествие волхвов» и «Страшный суд».

Барон вдруг начал декламировать, практически выплевывая слова:

Ривьера делла Мотта перешел едва ли не на крик:

Отпив кампари, барон пристально посмотрел на Лео:

— Надеюсь, это-то вы узнаете?

Да, Лео узнал: «Ад» Данте, песнь XXVIII. Барон цитировал ее наизусть!

— Что ж, по крайней мере вы не полный профан, — безжалостно произнес барон. — О чем эти строки?

«Да что с ним такое?!» — подумал Лео; однако, будучи гостем, решил вести себя дипломатично. Терпеливо и услужливо, как если бы был собственным студентом, он ответил:

— Данте с Вергилием спускаются в девятый ров восьмого круга ада, предназначенный для сеятелей раздора, которых потрошат и обезображивают. Магомету — или Мохаммеду — выпускают внутренности. Его зятю, Али, раскалывают череп надвое. Оба сеяли раздор и ересь, а потому были ввергнуты в ад.

Вот так, в самую точку.

— Мне показалось, или я действительно услышал недовольство в вашем ответе? — спросил барон.

— Нет-нет. Просто сам Данте не слишком симпатизировал исламу.

— Не симпатизировал, верно. Но кто бы мог подумать, что сей факт привлечет внимание «Аль-Каиды»? — Видя недоуменное лицо Лео, барон воодушевленно пояснил: — Видите ли, Джованни да Модена превзошел сам себя, изобразив на фреске Мохаммеда и его зятя горящими в аду, — изображение получилось удивительно живым. Некоторые гости-мусульмане решили, что это — жестокое оскорбление, и пожелали, чтобы фреску либо замазали, либо — еще лучше — удалили совсем. Представьте, — барон повысил голос, — что вы пришли ко мне домой и потребовали замазать или убрать одну из моих фресок! — Не на шутку разозлившись, но взяв себя в руки, барон продолжил: — Не так давно задержали двух марокканцев, которые якобы планировали взорвать бомбу в соборе; потом их, конечно же, отпустили. Похоже, исламские террористы не просто уничтожили фреску, а уничтожили ее вместе с собором и людьми.