Грэм Мастертон - Анти-Клаус

Это был самый суровый октябрь за последние одиннадцать лет. Из Канады, через северную Миннесоту, спустился ледяной шторм и не утихал уже девять дней и девять ночей, а это значило, что Джерри и мне ничего не оставалось, как забронировать пару номеров в мотеле Стерджон в городе Розо, с населением 12, 574, и ждать, пока не наладится погода.

Б о льшую часть времени мы проводили в баре «Северная звезда», общаясь с местными жителями и слушая кантри-песенки о несчастных охотниках и о неверных женщинах. Снаружи, весь мир была покрыт льдом: силовые линии обрывались; из-за топлива, превратившегося в воск, застревали грузовики; а из-за залеплявшего глаза снега, люди временно слепли.

Джерри был спокоен как пес у камина, и, кажется, не стал бы особо переживать, если б ему пришлось провести остаток своей жизни в «Северной звезде», но меня длительное пребывание взаперти, уже через два дня сделало крайне раздражительным. Я просто хотел продолжить работу и вернуться к семье, в Сент-Пол. Дважды в день я звонил Дженни, и разговаривал с детьми — Трейси и Майки, но их было слышно так плохо, а голоса казались такими далекими, что изоляция ощущалась еще острее.

Большую часть времени мы разговаривали с барменшей, Альмой Линдемут. У неё были зачесанные наверх, высветленные волосы с уже видневшимися корнями, и густой, прокуренный голос. Она носила джинсовую рубашку на клепках, щедро обнажающую декольте; пахла «Tommy Girl» и чем-то ещё, сексом наверное: так пахнут простыни, если зарыться в них лицом поутру.

— Ребята, вам не стоило приезжать сюда осенью, нужно было приехать в августе, когда очень тепло и красиво, можно ловить рыбу, и всё такое.

— Так мы приехали не прохлаждаться. Мы собираем данные для Департамента лесного хозяйства Миннесоты.

— Разве вы не можете развлечься, хоть немного?

— О, я могу, — сказал Джерри, прищурив глаз, напротив которого свисала сигарета. — А у Джека жена и двое маленьких детей. Развлечения verbotten. [1] Запрещены. — ( нем .).

Альма наклонилась на стойку бара, вызывающе стиснув вместе свои испещренные родинками груди.

— Ты знаешь, как готовят меренгу? — спросила она Джерри.

— Конечно, я могу приготовить всё что угодно.

Еще мы разговаривали со стариком, который сидел в дальнем конце бара, опрокидывая одну рюмку Джека Дэниэлса за другой, примерно по порции каждые десять минут. Старик носил нелепый седой парик, выглядевший старше, чем он сам, и у него было тощее, изможденное лицо, с белыми иглами щетины в морщинах там, куда не смогла добраться бритва. Одет он был сплошь в черное, и его глаза были тоже черные, как шахты до центра земли.

— Так для чего же вы сюда приехали? — даже не глядя на нас, поинтересовался он.

— Исследование, вот и всё. Департамент лесного хозяйства хочет вырубить несколько тысяч акров чёрной и желтой сосны и заменить их белой и австрийской сосной.

— Почему они хотят это сделать?

— Потому, что белая сосна и австрийская сосна коммерчески гораздо более выгодны.

— Ах, деньги. Можно было догадаться. И где конкретно вы проводите свое исследование?

— В основном, в верховьях Лост-ривер форест, отсюда и до границы.

— Возле Сент-Николаса?

— Верно. Сент-Николас и Пайнроуд.

Старик сухо шмыгнул и толкнул рюмку вперед для новой порции.

— Знаете, почему они назвали его Сент-Николас?

— Понятия не имею.

— Они называют его Сент-Николасом, потому что Санта Клаус родом оттуда.

— Да, неужели? Я думал, Санта Клаус родом из Лапландии или откуда-то оттуда. С Северного полюса, разве нет? — вставил Джерри, и издал свой типичный возглас.

Старик повернулся ко мне, и было в выражении его лица что-то очень беспокоящее. Я только раз в жизни видел такой взгляд: когда проводил исследование в Ла Куи Парле, где ко мне подъехал фермер на джипе, и направился в мою сторону с помповым дробовиком, которым, казалось, действительно намеревался воспользоваться. Старик хрипло сказал:

— Есть сказочный Санта Клаус, и есть настоящий. Настоящий Санта-Клаус живет в своей хижине на Сэд-дог ривер.

— Ну, конечно, — сказал Джерри. — А как же он появляется каждый год в универмаге Дейтон?

Старик залпом выпил налитое и подтолкнул свою рюмку для другой порции.

— Вы хотите узнать кое-что, или нет?

— Конечно, продолжайте, — поддержал я его, и быстро кивнул Джерри головой, обозначая, что он должен держать свои умные замечания при себе.

— Это было как раз на рубеже веков, когда в Розо жило всего пять или шесть сотен человек, — сказал старик. — Жизнь в те дни была довольно рисковой, и в 1898 году яровая пшеница не уродилась, и некоторые фермерские семьи оказались очень близки к голодной смерти. Но однажды, просто из ниоткуда, объявился этот парень, и сказал, что он может изменить их судьбы, если они согласятся отдать ему десять процентов от прибыли.

Конечно, они не поверили ему, но он ушел в поля, и провел на каждой ферме что-то вроде ритуала: с дымом, костями, и кругами нарисованными в грязи. Он проводил их каждую неделю, в течение всего сезона, пока фермеры не стали относиться к нему как к ветеринару, или сборщику молока.

Поселился он глубоко в чаще леса, в лачуге на излучине Сэд-дог, покрасил хижину в черный как ночь цвет. Никто не знал, что он вытворял когда был один, но некоторые говорили, что слышали исходящие из лачуги крики и вопли, словно демоны ревели в аду. Местный священник сказал, что он посланник Сатаны, и что ничего хорошего от этих ритуалов ждать не стоит. За спиной, жители Розо стали называть его Сатана, но всё же позволяли ему, с костями и дымом, посещать свои хозяйства, потому что были сколь религиозны, столь и суеверны; и если Сатана действительно мог заставить их пшеницу расти, они не собирались ему противодействовать.

Закончилось всё тем, что урожай озимых был лучше, чем когда-либо, и принес более сорока тысяч бушелей твердой красной пшеницы. Они звонили в церковный колокол, и возносили свои благодарности Господу. Но, вот что было, когда Сатана пришел просить свои десять процентов с прибыли.

Конечно же, ни один из фермеров ничего ему не дал. Они сказали, что кости, дым и рисунки в грязи были всего лишь шарлатанством, и что Господь всему причиной: Господь, удача, и долгое теплое лето. Тогда Сатана сказал: ладно, если вы не даете мне мою долю, то я сам её заберу. Я не смогу забрать с собой четыре тысячи бушелей пшеницы, поэтому возьму себе то, что мне вздумается.

Подошла Альма Линдемут и снова наполнила стакан старика.

— Этот за мой счет, — сказал я ей.

— Джон Шукс, ты же не рассказываешь эту старую историю про Санту, не так ли? Он рассказывает её всем, кто слишком вежлив, чтобы заткнуть его.