Роберт Маккаммон - Мистер Слотер

Добравшись доверху, услышал, как что-то стукнуло по дереву. Призраки с ним здоровались — по-своему.

Миновав внешнюю комнату с ее ячейками по грудь и окнами на Большие Доки, Мэтью вошел в другую дверь, за которой стояли столы его и Грейтхауза. Дверь он оставил открытой, зажег четыре свечи из восьми, закрепленных в кованой люстре над головой. Окна, не заслоненные ставнями, открывали вид на Нью-Йорк к северо-западу. В комнате стояли три деревянных каталожных шкафа и был небольшой камин из грубых серых и коричневых камней — ему еще предстояло поработать, когда начнутся настоящие холода. Приятно вернуться домой.

Тройной канделябр Мэтью поставил на свой стол. Радуясь возвращению, он посмотрел в окно на приятный вид — огоньки ламп, рассеянные по городу. Потом снял шляпу и плащ, повесил на крюк, расположился за столом, вытащил из кармана письмо Сирки к Такк и разгладил. Открыл верхний ящик стола, вытащил лупу — подарок Кэтрин Герральд — и стал тщательно изучать почерк.

Мужская рука, решил он. Беглая, да, но почти без завитков, если не считать росчерка под подписью. И что за имя такое — Сирки? И что значит «вернется на остров в середине сентября»? Видно было, где перо приостанавливалось — там чернила лежали гуще. Лист сложен вчетверо, под размер конверта. Бумага светло-коричневая, не такая толстая, как пергамент. Мэтью держал ее под светом свечи, и тут заметил что-то, заставившее его перевернуть лист и посмотреть снова.

Из ящика стола он вытащил карандаш и заштриховал свинцом нечто вроде слабого отпечатка на обороте письма.

И увидел стилизованное изображение осьминога, протянувшего щупальца во всю ширь, будто желая захватить мир.

Это был оттиск сургучной печати, которой был запечатан конверт.

Послышался тихий звук, почти вздох.

Что-то зацепило шею слева.

Чуть ужалило, и только.

Мэтью приложил туда руку — в коже торчал какой-то мелкий предмет. Вытащил, посмотрел — это оказался деревянный дротик длиной дюйма три с чем-то густым и желтоватым на конце, а на другом конце — кусок выдолбленной пробки.

В углу за каталожными ящиками, где было темнее всего, шевельнулся призрак.

Он вышел и оказался фигурой в темном плаще и треуголке, с шелковистыми волосами цвета пыли. Возраст его трудно было определить. Узкокостный, бледный, странно-хрупкий с виду. Длинный тонкий шрам уходил от правой брови вверх в волосы, и глаз на этой стороне тускло блестел перламутровым шариком. Деревянную трубку призрак положил на ящик. Рука в черной перчатке нырнула под плащ — очень медленным и жутковато рассчитанным движением — и появилась снова с длинной и острой вязальной спицей, блестевшей при свечах синевой.

Мэтью встал, бросил дротик на пол. Горло холодело, шея онемела на месте ранения.

— Стой где стоишь, — сказал он, чувствуя, что язык выходит из повиновения.

Рипли, молодой убийца-стажер, приближался, как в кошмаре. Очевидно, он был обучен использовать духовую трубку и дротик с ядом лягушки. Мэтью с ужасом вспомнил, как миссис Такк говорила Слотеру: «Напряжение мышц и пережатие горла. Через несколько секунд жертва не может двинуться».

Если у него есть только секунды, он не потратит зря ни одной.

Немеющими пальцами Мэтью схватил канделябр и запустил его с размаху — не в Рипли, а в оконное стекло. Звон и грохот отдались по всей Стоун-стрит, где-то залаяла собака. Мэтью понимал, что его единственный шанс — позвать на помощь ближайшего констебля. Если шума никто не услышит, он умрет. Что может произойти в любом случае.

Он попятился. Ноги холодели и дрожали, все страшно замедлилось, и он знал, что сердце в груди, которое должно бы колотиться как бешеное — тоже замедляет бег. Когда он делал вдох, легкие трещали. Ощущение — будто их наполняют ледяной водой. И даже работа мысли замедлилась: Рипли мог идти за ним от «Галопа»… забежать вперед и вскрыть замок… снова запереть дверь… дождаться его в темноте… его метод — спицу через глаз… в мозг… для разрешения вопросов че…

Мэтью взял стул Грейтхауза, выставил перед собой, пятясь к стене.

В мигающем пламени свечей на столе Грейтхауза было видно, как скользит к нему Рипли шаг за шагом.

— Эй! — раздался голос с улицы. — Эй, там, наверху!

Мэтью открыл было рот позвать на помощь, но голос пропал. Пришла мысль бросить стул в Рипли и попробовать сбежать вниз, но не успел он это подумать, как руки свело судорогой, стул выпал, ноги подкосились, он рухнул на колени.

Внизу застучали кулаком в дверь. Мэтью упал лицом вниз. Его трясло, мышцы дергались — яд рождал лягушек у него под кожей. И все же он пытался ползти по полу. Еще пять секунд — и сила мышц покинула его вместе с силой воли.

Рипли стоял над Мэтью, лежащим на животе, с открытыми глазами, хватающим воздух ртом.

— Корбетт! — заорал еще чей-то голос. Загремела дверная ручка, которую дергали вверх-вниз. Рипли нагнулся и стал переворачивать Мэтью на спину.

Что-то тяжело ударило в дверь.

Рипли уже перевернул его. Мэтью в ледяной тюрьме подумал, что надо бы закрыть глаза руками. Даже попытался, но ничего не произошло. «Я тону, — подумал он. — Бог мой… я не могу дышать…»

И снова что-то ударило в дверь, раздался треск дерева. Мэтью почувствовал, как дрогнул под ним пол.

Рипли захватил в горсть его волосы. Свет пламени мелькнул на кончике спицы, повисшей над центром правого глаза Мэтью. Рипли превратился в размытое пятно, белую тень, настоящий призрак. Острие спицы пошло вниз, будто горя синим огнем.

Мэтью увидел, как Рипли повернул голову. Темная тень охватила убийцу.

Рот у Рипли раскрылся, и вдруг огромный кулак ударил его в лицо, челюсть смялась, наружу брызнули зубы и кровь. Миг у размытого Рипли держалась безобразная кривая улыбка, один глаз вытаращен в ужасе, другой белый, как рыбье брюхо, и снова лицо исчезло, закрытое кулаком. На этот раз Рипли выпал из луча зрения Мэтью, мелькнув в воздухе призраком.

Мэтью дышал с трудом, прерывисто. Он глотал воздух, ловил его остатки, лежа во льду замерзшего пруда.

— Корбетт! — Кто-то над ним стоял, лица не разобрать. — Корбетт!

— Он умирает? — спросил другой голос. Над Мэтью плавала зеленая лампа.

Лицо отодвинулось. Наступила тишина, только Мэтью продолжал судорожно вдыхать мелкие порции воздуха, потому что больше ничего делать не мог. Сердце замедлялось. Замедлялось…

— Господи! — крикнул кто-то. — Зед, бери его! Питерсон, вы знаете, где живет доктор Мэллори? На Нассау-стрит?

— Да, сэр.

— Бегите туда со всех ног! Предупредите, что мы несем жертву отравления. Быстрее!

— Выпейте это.

Мэтью отшатнулся. Но не очень далеко — потому что кулем лежал на влажных простынях, руки вдоль туловища. К губам поднесли чашку, от которой шел пар, но Мэтью даже в таком сумеречном состоянии плотно стиснул зубы.