Робин Слоун - Круглосуточный книжный мистера Пенумбры

– Но ты же не можешь скопировать все страницы, а?

– Только внешний вид. Обложку, корешок.

– А что если Пенумбра откроет неотличимую копию?

– Не откроет. Ты говоришь, эта книжка как бы из архива, верно?

– Верно…

– Так что важна только поверхность. Люди хотят, чтобы вещи были настоящими. Всему поверят, только дай повод.

Из уст шамана спецэффектов звучит убедительно.

– Ладно, значит, тебе нужны только фотки?

– Хорошие фотки. – Мэт кивает. – Куча фоток. Со всех углов. Яркий, ровный свет. Ты понимаешь, что я имею в виду под «ярким, ровным светом»?

– Без теней?

– Без теней, – соглашается Мэт, – что, конечно, никак не выйдет в вашем закутке. Там у вас, можно сказать, магазин круглосуточного полумрака.

– Ага. Тени и книжный запах, у нас этого навалом.

– Могу притащить кое-какую подсветку.

– Боюсь, это меня выдаст.

– Ладно. Глядишь, немного тени и не помешает.

Значит, операция спланирована.

– Кстати, о темных делишках, – говорю я. – Как у тебя с Эшли?

Мэт сопит.

– Я ухаживаю за ней в традиционной манере, – отвечает он. – И кроме того, мне запрещено говорить об этом в квартире. Но в пятницу я веду ее ужинать.

– Ничего себе, все по полочкам.

– Наша соседка – величайший в мире раскладыватель по полочкам.

– А она… В смысле… о чем вы вообще разговариваете?

– Мы разговариваем обо всем, Дженнон. И, представь себе…

Он указывает на бледно-мраморную крепость.

– …она нашла эту коробку. Подобрала на мусорке у себя в офисе.

Чудеса. Скалолазка и мастер ризотто, профессиональный дирижер общественным мнением Эшли Адамс участвует в строительстве Мэтрополиса. Может быть, она, в конце концов, не такой уж андроид.

– Это прогресс, – говорю я, салютуя бутылкой.

Мэт кивает.

– Прогресс.

У меня тоже свой прогресс: Кэт пригласила меня на домашнюю вечеринку. К сожалению, пойти я не могу. Я вообще не могу ходить ни на какие тусовки, потому что моя смена в магазине начинается ровно в «туса ноль-ноль». Обида ввинчивается в сердце: Кэт устраивает бал и любезно выписывает мне контрамарку, а у меня связаны руки. «Жаль», – печатает она. Мы общаемся в гугл-чате.

Да, жаль. Хотя погоди-ка.

Кэт, ты же веришь, что мы люди когда-нибудь вырастем из своих тел и будем обитать в безмерном цифровом эфире, так?

так!!

Готов спорить ты не захочешь проверить это на практике.

в каком смысле?

А вот в каком:

я приду к тебе на вечеринку, но через ноут, по видеочату. А ты будешь моим гидом: носить туда-сюда, знакомить с людьми.

Нипочем не согласится.

вау гениально! да давай сделаем так! но тебе надо быть при параде. и придется выпить.

Она согласна. Но:

Стой, я же буду на работе, мне нельзя пить надо. а то ведь что это будет за вечеринка, правильно?

Я улавливаю определенную несовместимость между верой Кэт в бестелесное будущее человечества и ее настойчивостью в отношении потребления алкоголя, но бог с ним, ведь я иду на тусовку.

Десять вечера, и я за стойкой у Пенумбры, светло-серый джемпер поверх голубой полосатой рубашки и, ради шутки, которую я надеюсь триумфально выдать в какой-то момент вечера, штаны, разрисованные безумными фиолетовыми огурцами. Поняли? Никто ведь не увидит меня ниже пояса – в общем, да, вы поняли.

Кэт появляется онлайн в 10:13, я кликаю на зеленую иконку в форме камеры. Она появляется у меня на экране, в той же красной «шмяк»-футболке, что и всегда.

– Хорошо выглядишь, – говорит она.

– А ты-то не при параде, – отвечаю я.

И вообще никто не при параде.

– Да, но ты-то всего лишь парящая голова, – говорит Кэт. – Тебе надо выглядеть тип-топ.

Магазин расплывается, и я ныряю рыбкой в обстановку жилища Кэт – места, напомню вам, где мне еще не приходилось бывать во плоти. Это просторный лофт, и Кэт носит свой ноут по квартире, показывая мне, где что.

– Это кухня.

Поблескивающие шкафчики со стеклянными дверцами; плита в индустриальном стиле; на холодильнике комикс из серии xkcd.

– Гостиная, – говорит Кэт, разворачивая меня кругом. Обзор расплывается в темные зернистые мазки, затем оформляется в широкую комнату с большим телевизором и длинными низкими диванами. Висят афиши фильмов в аккуратных тонких рамках: «Бегущий по лезвию», «Планета обезьян», «ВАЛЛ-И». Кружком сидят люди: кто на диванах, кто на ковре, – играют в какую-то игру.

– Это кто? – чирикает чей-то голос.

Камера разворачивается, и передо мной оказывается круглолицая девица с темными кудряшками и в черных очках с толстой оправой.

– Это экспериментальный симулятор интеллекта, – объявляет Кэт, – разработанный для занимательного трепа на вечеринке. Вот, испытай.

Кэт ставит ноут на гранитную барную стойку.

Темные-Кудряшки склоняются поближе – ой, ну совсем близко – и прищуриваются.

– Погоди, что, правда? Ты настоящий?

Кэт не бросает меня. Это было бы проще простого: поставить ноут, отойти на чей-то зов и не возвращаться. Но нет: целый час она выпасает меня на тусовке, знакомит с соседями по квартире (Темные-Кудряшки из них) и друзьями из Гугла.

Она приносит меня в гостиную, и мы, расположившись кругом, играем в игру. Игра называется «Предатель», и худой чувак с жидкими усиками, наклонившись поближе, объясняет, что ее изобрели в КГБ, и что в шестидесятые в нее играли все секретные агенты. Игра на вранье. Тебе дается какая-то роль, но надо убедить группу, что ты – совсем другая персона. Роли распределяются с помощью игральных карт, Кэт подносит к камере доставшуюся мне.

– Так нечестно, – говорит девица напротив.

У нее ужасно светлые волосы, прямо белые.

– Ему легче. Мы же не видим, как он себя ведет.

– Святая правда, – говорит Кэт, хмурясь. – Но я знаю точно, что он надевает штаны в турецкий огурец, когда врет.

Как по сигналу, я наклоняю ноут, чтобы они увидели мои брюки, и хохот подымается такой, что динамики трещат и шипят. Я тоже смеюсь и наливаю себе еще пива. В магазине приходится пить из красного пластикового стаканчика. То и дело я бросаю взгляд на дверь, и кинжал страха пляшет напротив моего сердца, но адреналиново-алкогольный буфер смягчает уколы. Никто не придет.

Никогда не приходит.

Я вступаю в разговор с приятелем Кэт по имени Тревор, тоже из Гугла, и сквозь мою защиту проникает кинжал совсем другого рода. Тревор заводит длинный рассказ о путешествии в Антарктиду (кто вообще ездит в Антарктиду?), и Кэт наклоняется к нему. Как будто бы ее прямо притягивает, но, может, это просто ноут стоит под углом. Мало-помалу другие слушатели рассасываются, и Тревор фокусируется на одной Кэт. У нее светятся глаза, и она постоянно кивает.