Илья Бушмин - Дорога смерти

А ты посиди в подвале пару лет, поймешь. Рябцев замялся, не понимая, чего от него ждут. Ответ прозвучал глупо:

– Стараемся, товарищ полковник.

– В архиве тебя хвалят.

Повторять «Стараемся» Рябцев не стал, это было бы вообще верх тупости. И он просто кивнул.

Лопатин сделал глоток кофе. У него была выдающаяся кружка. Черная, широченная – и двумя ладонями не обхватишь. Обращенную к Рябцеву сторону кружки украшало лаконичное «BOSS».

– Хорошо, – буркнул Лопатин. – Ты ведь у нас восемь лет в отделе угонов работал?

– Так точно. Почти девять.

– Я тут посмотрел, ты неплохо показывал себя. По раскрытиям был один из лучших.

– Мне… – Рябцев тщательно подбирал слова. – Очень нравилось этим заниматься, товарищ полковник.

– Машину хорошо водишь?

– Само собой. Как иначе-то по угонам работать…

Лопатин хмыкнул. И наконец перешел к главному.

– Не знаю, следишь ты за сводками или нет. У нас мокруха на трассе. Там сейчас группа вовсю работает. Нехорошая какая-то мокруха… По почерку один в один как и та, что две недели назад была. Там же на М-4.

Рябцев растерялся от неожиданности. Про двойное убийство 12 или 13 дней назад на участке трассы М-4 «Дон» Рябцев слышал. Не от коллег, потому что с ним в УВД особо никто и не общался – а, как и простые обыватели, по телевизору. Тогда неизвестные расстреляли семью пенсионеров. Прокололи шины шипами, скрученными из гвоздей, и заставили таким образом остановиться машину стариков. После чего открыли огонь. Не взяли ничего: кошелек в кармане убитого, магнитола, серьги убитой. И даже машина.

Но растерялся Рябцев от другого.

– Да, я слышал. Но… – опер собрался с духом. – Сергей Вениаминович, я честно говоря не совсем понимаю… При чем здесь я?

Лопатин вперил в него изучающий взгляд.

– Ты три года в архиве просидел. Проклинаешь, наверное, все это.

– Спорить не буду, – робко ввернул Рябцев. От слов Лопатина у опера ёкнуло сердце. Этот момент, вот оно. Свершилось. Его возвращают к оперативной работе. Рябцев не мог поверить. Словно сон. В голове сразу мелькнула мысль, что первым делом он позвонит жене. Вика должна знать. Пусть ценит то, что чуть не потеряла.

Словно в подтверждение его мыслей, Лопатин задал вопрос в лоб:

– Хочешь вернуться в обойму, так сказать?

Все сошлось. Рябцев много лет работал по угонам, и работал очень неплохо. Что греха таить, до того косяка со стукачом непосредственного шефа Рябцев считался одним из лучших в подразделении. Сейчас в районе Домодедово произошли два убийства. Это уже серия. И опера, судя по всему, хотят проверить версию по линии угонщиков и автобанд, ошивающихся в этой части Подмосковья. И тут они вспомнили про старого доброго Рябцева!

Он с трудом сдержался, чтобы не просиять.

– Спрашиваете, товарищ полковник. Еще бы. Конечно.

– Это все ерунда, – шеф УВД кивнул на личное дело Рябцева. – Как я понял, у вас был конфликт с твоим бывшим шефом, Курбатовым. Так вот Курбатов у нас уже год как не работает. И как бы все можно устроить. Как ты на это смотришь?

Лопатин словно пытался убедиться в очевидном. Но в тот момент Рябцев еще не понимал, что за этим стоит.

– Я готов, Сергей Вениаминович, само собой, – горячо выпалил опер. – Черт, да я… Простите. Спасибо! Я этого момента, честно говоря, давно жду. Уже и не думал… – выдохнув, Рябцев решил брать быка за рога. – Вы спрашивали про убийство на трассе. Я там нужен? Мне выезжать на место? Они еще работают?

– Погоди ты, – буркнул Лопатин. Покопавшись в бумажках, натыканных в перекидной календарь, полковник выудил мятый квадратик бумаги для записок и протянул Рябцеву. – Вот. Здесь адрес. Езжай в Москву.

Опер взял бумажку, машинально глянул на каракули.

– В Москву?

– К нам прикомандирован следователь из центрального аппарата Следственного комитета, – проворчал шеф УВД. Очевидно, сей факт его не особо радовал. – Какой-то важняк из главного следственного управления. Заберешь его и повезешь на место. Ну и дальше, куда он скажет. Считай, что ты временно переходишь в его распоряжение.

Лицо Рябцева вытянулось. Это был как удар под дых. Теперь все стало понятно. Он встретился глазами с Лопатиным.

– То есть… То есть, я как бы его водитель?

Лопатин пожевал слова во рту перед тем, как нехотя проворчать:

– То есть как бы да. – полковник решил, что можно и подсластить пилюлю, хотя мог этого не делать: – Послушай, Рябцев. Я даю тебе шанс. Покатаешь этого московского хмыря. Неделю, может две. Потом он свалит назад, а мы с тобой что-нибудь придумаем. Тем более что принимать участие в настоящей работе – это ведь все равно лучше, чем сидеть в подвале и сканировать документы для архива?

Что оставалось Рябцеву? Подавленный, он лишь кивнул:

– Так точно.

***

Московский следак произвел на Рябцева самое неприятное впечатление, которое только можно было. И это при том, что в целом Рябцев отлично ладил с людьми, а до ссылки в подвал и в управлении считался рубахой-парнем.

Следака он подобрал около жилого дома на тихом и сонном Тушинском проезде в Северо-Западном округе. Тот стоял с кожаной папочкой подмышкой и смотрел в пространство. Рядом на тротуаре стояла спортивная сумка, плотно чем-то набитая. Угрюмый, худосочный, с впалыми щеками и острым носом, он выглядел болезненным. А в его взгляде, которым тот одарил тормознувшего рядом Рябцева, было что-то, заставившее опера внутренне содрогнуться.

Когда следак бросил сумку на заднее сиденье и уселся рядом, Рябцев почувствовал легкий запах перегара.

– Добрый день, – улыбнулся Рябцев и представился, протягивая руку: – Я из Домодедово. Капитан Рябцев. Владимир. Вы Бегин?

Бегин, открывая папку, скользнул равнодушным пустым взглядом по протянутой руке.

– Поехали. Я хочу осмотреть место, пока от него хоть что-то еще осталось.

Рябцев тронулся, мысленно матеря как напыщенного следака из СК, так и Лопатина. Очевидно, работа будет не из легких. Он включил передачу и тронулся. Рябцев вел автомобиль к МКАДу. Выкатив на кольцевую, по автостраде он двинулся вниз. Дорога была заполнена транспортом. Город вечных пробок. Пока машина двигалась к съезду на М-4, никто не произнес ни слова. Вскоре после развилки жилой сектор закончился – резко, словно отрезали – и за окном потянулись деревья, а крайние полосы заметно пополнились большегрузными фурами, тянущимися как в город, так и из него. Встречные полосы, тянущиеся в город, почти «стояли», зато Рябцев беспрепятственно двигался вперед. Сейчас практически утро – а через 4—5 часов ситуация будет прямо противоположной.

Здесь, на трассе, Рябцев чувствовал себя гораздо уютнее. Почти дома.

Лишь один раз Бегин отвернулся от окна, за которым задумчиво созерцал кипящую вокруг жизнь, чтобы спросить: