Антон Дубинин - Родная кровь

Матушка, не отрывая от него своего черного взгляда, покачала маленькой головой.

— Постой, судья. Ты не знаешь закона.

— Закон поединка был исполнен.

— Закон поединка неизвестен судьям.

— Что? — воскликнул судья, и брови его мучительно сошлись на переносице. — Что… ты имеешь в виду?

— Закон Короля, каким он стал ныне. Тот, что неизвестен судьям, но который всегда исполняю я. В поединке победа принадлежит тому, кто повержен.

— Что? — повторил судья, бледнея, как полотно, как принц Ричард, чье бескровное лицо белело на алом светящимся пятном.

— Таков закон. Судья не знает его и не может знать, пока не окончится поединок. Но теперь мы посмотрим, какова цена этого боя. Истинную цену мы узнаем сейчас.

Матушка наклонилась к мертвому рыцарю, извлекая из складок своего черного одеяния длинную спицу. Но судья удержал ее руку.

— Я не позволю тебе. Я победил.

— Я служу Королю и его Новому Закону, — так же тихо, как и до этого, заметила Матушка, поглядывая на него снизу вверх. — Или ты отречешься от своей службы? Или ты забыл свое место?

Судья отступил, и она взяла на кончик спицы каплю крови, что выступила из раны. Взяла и бережно опустила алую капельку на чашечку Маленьких Весов. Ту, где уже лежали две капельки — красная и прозрачная.

И маленькие весы снова ожили. Золотая гирька плавно поплыла вниз, а вторая чаша взлетела и так замерла, чуть покачиваясь. Матушка с-Маленькими-Весами подняла весы на сухой ладошке и показала всем, и в этот миг белое лицо Ричарда стало еще белее.

— Они помилованы.

— Они помилованы, — повторил господин судья, которого близнецы сначала почему-то — непонятно, почему! — перепутали с королевским шутом по кличке фон Коротыш, — и низко поклонился Матушке.

— Уведите их, — приказал он кому-то — наверное, стражам, но Арнольд все не мог отвести глаз от лица своего мертвого брата, и когда страж твердыми руками нажал ему на плечи, мир неожиданно закружился, завертелся и полетел во тьму. Последнее, что почувствовал мальчик — это как две сильные руки подхватывают его легко, как перышко; и наступила совсем ночь.

…Проснулся Арнольд в своей постели, под голубым балдахином. Было серенькое прохладное утро, пахло цветами. Мальчик открыл глаза и понял две вещи — первое, что он ужасно хочет пить, а второе — он так слаб, что даже не может позвать и попросить водички. Несколько минут он лежал, собираясь с силами, чтобы издать хоть какой-нибудь звук, и водил кончиком языка по губам. Потом скрипнула дверь, послышались шаги. Тихие голоса продолжали, похоже, давно начатый разговор.

— Да, да, кризис миновал. Я думаю, он проснется и попросит пить, а через неделю уже бегать будет… Эта ночь была решающая, и уж если они ее вытянули — теперь точно не помрут… Чудом, чудом, Ваше Величество! Не иначе как Волюнтас… то есть досточтимый брат Христофор — хорошо молился…

Балдахин приподняла чья-то рука, и мальчик увидел троих — незнакомого монаха, — врача, наверное, — с бокалом воды в руке, взволнованную и постаревшую лет на десять мадам Изабель… Третьим был отец, король Альберт, и при взгляде на его лицо Арнольд чуть не расплакался. Он хотел что-то сказать, попросить пить — и не смог. Тогда он просто улыбнулся.

— …А… Агнесса…

— Жива, жива, — предупреждая вопрос, сказала мадам Изабель, вытирая принцу губы салфеткой. — Принцесса жива быть… У нее дер монах есть дежурить… Вы есть болеть совсем одинаково, ах, близнецы быть, ничего не можно сказать… То есть… ничего не скажешь. Один ночь вместе почти умирать, один утро вместе оживать… — и она промокнула уголки глаз тою же салфеткою. Что-то в этом жесте пришло к Арнольду как узнавание — или знак — и сердце его дрогнуло, когда он спросил:

— А где… Ричард?..

И отвела взгляд мадам Изабель, готовясь солгать, но встретилась вновь глазами с мальчиком — и не смогла. Она увидела, что он уже все знает, и сказала как есть. Почему-то даже совсем без акцента.

— Принц Ричард убит ночью во время штурма. Шальною стрелой, мой принц. Да упокоит Господь его душу, гонец прискакал на рассвете…

И старая дама заплакала, прижимая к глазам совершенно бесполезную салфетку.

…Вот, пожалуй, и пришел этой сказке конец. Может быть, то, что сделал принц Ричард, и называется — помолиться за другого; в таком случае, дело это непростое и опасное, зато всегда находящее ответ. А может, и иначе; как оно на самом деле — знает только Господь, он же Король, да, может, еще Матушка с-Маленькими-Весами. Остается только добавить, что Арнольд и Агнесса жили с тех пор долго и, пожалуй, все-таки счастливо, хотя много всего разного у них случалось; а когда пришел срок, стали они королем и королевой. Срок этот, признаться, пришел довольно скоро, потому что король Альберт II Благочестивый прожил не более каких-нибудь пяти лет с небольшим после смерти своего любимого сына. А злого северного барона Ричард тогда все-таки победил, и больше барон никаких гадостей не устраивал. И правили Арнольд с Агнессой мудро и справедливо, и во время их правления случилось много всего интересного. Но то — уже совсем другая сказка. В окончание же этой надобно сказать, что правили король Арнольд с королевой Агнессой вместе не только потому, что привыкли все делать сообща, но еще и оттого, что до конца так и не смогли разобраться, кто же из них двоих старше.

«Да будет воля Твоя, Господи…» (от лат.)