Бернард Корнуэлл - Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник)

– А точно ли, что это настоящий Грааль? – спросила она, показывая, что чаша не умещается в ларец.

– А какой же еще? – буркнул сэр Гийом.

Томас, однако, отнесся к словам девушки иначе. Подойдя к ней, он взял у нее чашу и повертел ее в руках.

– Если мой отец все-таки обладал Граалем, – спросил он, – то как же Грааль попал к брату кардинала Бессьера?

– К кому? – переспросил сэр Гийом.

Томас устремил взгляд на зеленую стеклянную чашу. Он слышал, что Грааль, хранящийся в кафедральном соборе Генуи, сделан из зеленого стекла и никто не верил, что он настоящий. Уж не тот ли самый это Грааль? Или другая подделка из такого же зеленого стекла?

– Человек, у которого я его забрал, – ответил лучник, – был братом кардинала Бессьера. Спрашивается, что он делал в Кастийон-д’Арбизоне, если уже нашел Грааль? Он должен был отвезти его в Париж или Авиньон.

– Господи Исусе! – воскликнул сэр Гийом. – Ты хочешь сказать, он ненастоящий?

– Есть только один способ это выяснить, – ответил Томас и высоко поднял чашу.

Он увидел крохотные капельки золота на стекле и подумал, что вещь эта красивая, изысканная, безусловно древняя, но настоящая ли?

Лучник поднял руку еще выше, продлил на миг ожидание и уронил сосуд на пол.

Зеленое стекло разбилось на тысячу осколков.

– Господи Исусе, – пробормотал сэр Гийом. – Господи, черт побери, Исусе!

На другое утро после пожара, от которого сгорела бо́льшая часть Кастийон-д’Арбизона, появились первые покойники. Некоторые умерли ночью, некоторые на рассвете, и священники ходили из дома в дом с облатками, чтобы дать последнее напутствие и прочесть отходную. Поднялся громкий плач, который в конце концов разбудил Жослена. Он сердито приказал оруженосцу немедленно прекратить это безобразие, однако оруженосец, спавший в углу его комнаты на охапке соломы, был весь потный и трясся в ознобе, а на лице его высыпали темные нарывы, при виде которых граф поморщился.

– Убирайся! – рявкнул он и, видя, что молодой человек даже не шевельнулся, с сердитой бранью вытолкал его взашей.

Жослен оделся сам, натянул штаны и поверх полотняной рубашки кожаный колет.

– Ты-то не заболела? – спросил граф девицу, делившую с ним постель.

– Нет, монсеньор.

– Тогда подай мне бекон, хлеб и подогретое вино!

– Подогретое вино?

– Ты же служанка, не так ли? Вот и обслужи меня, черт возьми, а потом прибери этот хлам.

Он указал на постель оруженосца.

Граф натянул сапоги и только тут сообразил, что не был разбужен пушечным выстрелом, раздававшимся обычно с первыми петухами. Глина в стволе за ночь прекрасно затвердевала, а Джоберти считал, что как раз на рассвете выстрел наносит наибольший ущерб. Но сегодня утром пушка почему-то молчала.

Жослен размашистым шагом направился в гостиную, громко призывая пушкаря.

– Он болен, – откликнулся вместо итальянца Ги Вексий. Он сидел в углу комнаты, точил нож и, очевидно, поджидал Жослена. – Это зараза.

Жослен застегнул пояс с мечом.

– Джоберти заболел?

Ги Вексий вставил нож в ножны.

– У него рвота, монсеньор. Он потеет, в паху и под мышками появились вздутия.

– Неужто его люди не могут выстрелить из этой проклятой пушки без него?

– Наверное, могут, да только они почти все тоже слегли.

Жослен уставился на Вексия так, словно не верил своим ушам:

– Пушкари? Все слегли?

– Не только они. Похоже, болеет уже половина города, – промолвил Вексий, вставая.

Он умылся, облачился в чистую черную одежду и смазал маслом длинные черные волосы, так что они, как прилизанные, облепляли узкий череп.

– Я слышал, что идет чума, – продолжил он, – но не поверил. Ошибся я, прости господи!

– Чума? – перепугался Жослен.

– Господь наказывает нас, – спокойно произнес Вексий, – дав дьяволу разгуляться. Нужен ли нам более ясный знак Его воли? Монсеньор, мы должны сегодня же взять приступом замок, захватить Грааль и таким образом положить конец этому моровому поветрию.

– Чуме? – спросил Жослен и услышал робкий стук в дверь. – Входи, черт тебя дери! – крикнул он, решив, что служанка принесла ему еду, но вместо служанки вошел подавленный, перепуганный отец Медоуз.

Священник опустился на колени перед Жосленом.

– Люди умирают, монсеньор, – сказал он.

– Чего же ты от меня хочешь? – спросил Жослен.

– Надо брать замок, – сказал Вексий.

Но Жослен не слушал его.

– Умирают? – беспомощно переспросил он священника.

– Галат Лоррет умер, его жена больна. Заболела и моя домоправительница. – По щекам священника катились слезы. – Зараза переносится по воздуху.

Он устремил взгляд на ничего не выражающее круглое лицо Жослена в надежде, что его господин сможет помочь.

– Она носится в воздухе, – повторил он. – Нам нужны лекари, монсеньор, и только твое слово заставит их приехать к нам из Бера.

Жослен резко шагнул, прошел мимо ползающего на коленях священника, вышел на улицу и увидел двух своих ратников, сидящих у двери таверны с опухшими, обливающимися по́том лицами. Они тупо подняли на него невидящий взгляд, и он отвернулся. Отовсюду неслись вопли причитающих матерей, на глазах у которых, исходя испариной, умирали их дети. В сыром утреннем воздухе еще плавал дымок вчерашнего пожара, и все вокруг казалось покрытым сажей. Жослен поежился. Вдруг из церкви Святого Каллика показался вполне здоровый с виду Анри Куртуа. Жослен так и бросился к нему и на радостях заключил старого рыцаря в объятия.

– Ты знаешь, что происходит? – спросил Жослен.

– Чума, монсеньор.

– Она в воздухе, да? – спросил Жослен, ухватившись за слова отца Медоуза.

– Этого я не знаю, – устало промолвил шевалье Анри, – но я знаю, что более двадцати наших людей заболели ею и трое уже умерли. Робби Дуглас тоже болен. Он хотел видеть тебя, монсеньор. И умолял найти ему лекаря.

Не удостоив эту просьбу вниманием, Жослен принюхался. В воздухе висели запахи гари, рвоты, навоза и мочи. Неприятные, но вполне привычные городские запахи, сейчас они почему-то показались ему зловещими.

– Что же нам делать? – спросил он беспомощно.

– Больные нуждаются в помощи, – сказал шевалье Анри. – Им нужны лекари.

Про себя он подумал, что скоро им потребуются могильщики, но вслух этого не произнес.

– Она в воздухе, – повторил Жослен.

Вонь была омерзительна, она надвигалась со всех сторон неотвратимой угрозой. Жослена затрясло от панического страха. Граф не был трусом и не побоялся бы сразиться с любым противником, хоть с целой армией, но не с этим коварным, всепроникающим зловонием.

– Мы уходим! – решил он. – Все, кого не коснулась зараза, снимаются и отбывают. Немедленно!

– Уходим? – переспросил шевалье Анри, ошеломленный таким приказом.