Майкл Крайтон - Парк юрского периода

– И где же сейчас ваш тираннозавр?

– Прячется, – сказал Регис. – Он, знаете ли, немного застенчив.

– Застенчив? – переспросил Малкольм. – Тираннозавр – и застенчив?

– Да, он обычно очень осторожен и старается все время держаться незаметно. Днем он почти не показывается, особенно когда солнце слишком яркое.

– Почему?

– Мы думаем, это из-за того, что у тираннозавра очень нежная, чувствительная шкура и он легко может получить солнечный ожог.

Малкольм рассмеялся.

Грант вздохнул:

– Да, вам суждено развеять немало иллюзий…

– Надеюсь, вы не разочаруетесь, – сказал Регис. – Просто придется немного подождать.

В это время раздалось жалобное блеяние, и посреди большой поляны из-под земли вынырнула клетка, доставленная сюда по подземному тоннелю с помощью гидравлических устройств. Решетчатые стенки клетки скользнули вниз, под землю, и посреди поляны осталась привязанная к столбику перепуганная коза, которая непрерывно блеяла – очень жалобно.

– Теперь смотрите! – сказал Регис.

Все приникли к окнам.

– Вы только посмотрите на них, – говорил Хаммонд, показывая на монитор в центре управления. – Им так интересно, что они едва не вылезают из окон. Не могут дождаться, когда это случится. Вот, смотрите, как жадны они до острых ощущений, как нравится им риск!

– Вот это меня и пугает, – сказал Малдун. Он крутил на пальце колечко с ключами и не сводил глаз с экскурсионных вездеходов. В парке юрского периода впервые появились настоящие экскурсанты, и Малдун полностью разделял опасения Арнольда.

Роберт Малдун был крупным мускулистым мужчиной лет пятидесяти, с яркими голубыми глазами и щеточкой седоватых усов. Малдун родился и вырос в Кении и так же, как его отец, большую часть жизни проработал проводником у богатых охотников на крупных африканских животных. Но начиная с 1980 года Роберт Малдун стал работать консультантом исключительно на устроителей зоопарков и национальных парков дикой природы. Его очень ценили как известного и уважаемого специалиста по африканским животным. В лондонской «Таймс» даже появилась статья, в которой говорилось: «Роберт Малдун для зоопарков то же самое, что Роберт Трент Джонс для гольфа, – воплощение необъятных знаний и высшего мастерства».

В 1986 году Малдун работал на частную компанию в Сан-Франциско, помогал обустраивать национальный парк на одном из североамериканских островов. Малдун разработал различные виды ограждений для разных животных, продумал характеристики демонстрационных вольеров и жилых убежищ для львов, слонов, зебр и бегемотов. В его обязанности входило определять, каких животных можно содержать вместе, а каких следует разделить. Тогда эта работа казалась Малдуну простой и привычной – ничего особенного. Его гораздо больше занимала идея индийского парка под названием «Мир тигров» в Южном Кашмире.

А потом, год спустя, Роберту Малдуну предложили новую работу – на должности главного смотрителя парка юрского периода. Предложение пришлось весьма кстати – Малдуну в то время как раз хотелось переехать из Африки. Кроме того, на новой работе ему полагалось весьма существенное жалованье. И Малдун подписал контракт на год. Он очень удивился, когда узнал, что этот парк на самом деле – собрание живых доисторических животных, сконструированных с помощью генной инженерии.

Работа была, конечно, очень интересной, но за долгие годы, проведенные в Африке, у Малдуна сложился весьма определенный, далекий от романтического взгляд на животных, из-за которого у него нередко возникали разногласия с калифорнийским руководством парка юрского периода, в частности с этим коротышкой, что стоял сейчас рядом с Малдуном перед мониторами центра управления. Малдун считал, что генетическое клонирование доисторических динозавров – это одно, а содержание их в природных условиях – это уже совсем другое.

По мнению Малдуна, некоторые динозавры слишком опасны и их никак нельзя держать в зоологическом парке. В частности, эти животные опасны уже потому, что пока еще слишком мало известно об их повадках. Например, никто даже не подозревал, что укусы дилофозавров смертельно ядовиты – пока наблюдатели не увидели, как эти звери охотятся на местных крыс, обитавших на острове. Динозавр быстро кусал грызуна, а потом отступал в сторонку и ожидал, пока крыса подохнет. И даже тогда никто не заподозрил, что дилофозавры могут плеваться ядовитой слюной – пока один из служителей едва не ослеп, когда слюна дилофозавра попала ему на лицо.

И только после этого Хаммонд дал согласие на исследование яда дилофозавров, в котором при внимательном изучении было выявлено семь различных смертельно опасных токсинов. Кроме того, было обнаружено, что дилофозавры способны плеваться ядовитой слюной на расстояние до двадцати метров. Это грозило реальной опасностью – если дилофозавр плюнет в сторону экскурсионной машины, то посетители парка, неосторожно выглянувшие из окна, могут ослепнуть. Поэтому работники парка предприняли попытки удалить у дилофозавров железы, вырабатывающие яд. Таких попыток было несколько, причем на разных животных, но ничего не получилось. А все потому, что никто не знал, где именно у дилофозавров вырабатывается этот самый яд. И это никак невозможно узнать без тщательного патологоанатомического исследования трупа дилофозавра – а руководство парка строго-настрого запретило умерщвлять хотя бы одно-единственное животное для такого исследования.

Велоцирапторы беспокоили Малдуна еще больше. Эти звери – прирожденные хищники, с врожденным охотничьим инстинктом. Они не могут пропустить ни одной возможной жертвы. Они охотятся всегда, даже после того, как наедятся до отвала. Эти животные поразительно быстро двигаются – они бегают быстро и долго и совершают потрясающие прыжки как в длину, так и в высоту. Все четыре конечности велоцираптора снабжены смертельно опасными, мощными и острыми, как бритва, когтями. Один удар даже передней, более слабой, лапы велоцираптора способен рассечь человека почти напополам. Кроме того, у этих зверей мощные челюсти с острыми и крепкими зубами, они не кусают жертву, а разрывают ее на куски. Велоцирапторы гораздо сообразительнее всех остальных динозавров, и в них как будто природой заложена ненависть ко всяческим ограждениям – они все время пытаются разрушить забор вокруг своего вольера.

Каждый специалист по зоопаркам прекрасно знает, что некоторые животные особенно нетерпимо относятся к содержанию взаперти и всеми силами стараются удрать из клеток. Некоторые, например обезьяны или слоны, ухитряются открывать запоры на дверцах. Другие, такие, как дикие кабаны, проявляют просто дьявольскую изобретательность и умудряются снимать створки дверей с петель, приподнимая их своими мощными рылами. Ну кто бы мог подумать, что гигантский броненосец окажется таким клетконенавистником? Или, скажем, обычный американский лось? Однако лоси почти так же успешно справляются с запорами на клетках, как слоны, только действуют они не хоботом, а губами. Лоси почти всегда умудряются вырываться на свободу, – у них как будто особый, прирожденный дар открывать запоры.