Джеймс Роллинс - Кровавое Евангелие

– Я думаю, наше посольство не одобрит такого отношения, – с угрозой в голосе сказала она.

Его губы скривились в насмешливой улыбке.

– Именно член делегации от посольства Соединенных Штатов и рекомендовал обратиться к вам.

Эрин едва справилась с тем, чтобы не выразить открыто своего удивления. Насколько ей было известно, никто в посольстве никогда даже и не слышал о ней. Либо Перельман лгал, либо он знал намного больше, чем знала она. Как бы то ни было, никакого толку от дальнейших разговоров не было. А вот доставить Хайнриха в больницу было необходимо.

Ей не оставалось ничего другого, как только продолжать идти к вертолету. Солдаты окружили ее, как будто она, подобно жеребцу, могла вдруг внезапно взбунтоваться.

Нейт и Эмми поспешно шли следом. Нейт выглядел озлобленно-воинственным, на лице Эмми была тревога.

Эрин повернулась и, сделав несколько шагов назад, дала указания:

– Нейт, вы до моего возвращения остаетесь за старшего. Что надо делать, вам известно.

Нейт, выглядывая из-за плеча солдата, растерянно произнес:

– Но, профессор…

– Скрепите воедино кости скелета. А Эмми пусть тщательно изучит левую бедренную кость, прежде чем вы загипсуете ее.

Нейт показал рукой на вертолет:

– Вы уверены, что полет с ними будет безопасным?

Эрин пожала плечами.

– Как только мы поднимемся, свяжитесь с консульством. Узнайте, действительно ли они рекомендовали меня. Если они скажут, что нет, сразу обращайтесь к силам быстрого реагирования.

Солдаты шли не сбиваясь с ноги, их ничего не выражающие взгляды были устремлены вперед. Либо они не понимали по-английски, либо ее угроза их совершенно не беспокоила. Это могло быть либо очень хорошо, либо очень плохо.

– Не летите с ними! – закричал Нейт.

– Не думаю, что у меня есть выбор, – ответила Эрин. – Да и у Хайнриха тоже.

Она дождалась, пока парень осознает сказанное ею, после чего простилась с ним кивком.

Лейтенант Перельман, стоя на пороге кабины, помахал ей рукой.

– Прошу вас, доктор Грейнджер.

Когда она проходила под вращавшимися лопастями вертолета, те закрутились быстрее, мотор взревел.

Поднявшись внутрь, Эрин села на единственное свободное кресло и пристегнулась ремнями. Носилки, на которых лежал Хайнрих, стояли в другой половине салона; Джулия сидела на кресле рядом с ним. При виде Эрин на ее лице появилась жалкая улыбка, а Грейнджер показала ей сжатый кулак с поднятым большим пальцем. Интересно, подумала она, используют ли они этот жест в Германии?

Когда вертолет набирал высоту, Эрин повернулась к сидящему рядом с ней солдату и в удивлении отпрянула. Рядом с ней сидел не солдат. Священник… На нем были черные брюки и сутана с капюшоном, доходившая ему до лодыжек, на руках были черные перчатки, глаза прикрывали темные солнцезащитные очки, знакомый ей белый воротничок – отличительный знак римско-католического духовенства.

Она отодвинулась от него. Преподобный тоже изогнулся вбок, чтобы быть подальше от нее, и, подняв одну руку, поправил капюшон.

За то время, что Эрин занималась археологическими раскопками, у нее было бессчетное количество споров и мелочных столкновений с католическими священниками. Но сейчас его присутствие рядом с ней вселило в нее надежду на то, что причина ее вызова действительно может быть связана с местом проведения раскопок, с каким-то обстоятельством, связанным с религией, в особенности с христианской. Но, с другой стороны, существовало и опасение, что этот падре, возможно, предъявил свои права на ее находки еще до того, как она увидела их. Если так, то ей придется покинуть место проведения раскопок, а ее студент пролил свою кровь зазря.

Нет, такого быть не должно.

14 часов 57 минут

Женщина, сидящая рядом, благоухала лавандой, конским потом и кровью. Запахи более чем неуместные на современном историческом этапе, да еще и рядом с падре Руном Корцой.

Она протянула ему руку. Корца уже очень долгое время намеренно не касался женщины. Даже то, что ее ладонь была покрыта засохшей кровью, не облегчало его положения, но выбора у него не было, к счастью, на руках у него были перчатки. Он, сделав над собой усилие, пожал протянутую руку. Ее теплая рука оказалась сильной и подвижной, но он ощутил ее дрожь. Так, значит, он внушал ей страх.

Это хорошо.

Отпустив ее руку, Корца отодвинулся, стараясь увеличить расстояние между ними. У него не было желания вновь прикасаться к ней. По правде говоря, ему бы хотелось, чтобы она вышла из вертолета и снова вернулась на место своих раскопок. Ради нее самой, да и ради него самого.

До получения этих вызовов падре пребывал в одиночестве и в состоянии глубокой медитации, будучи готовым покинуть этот суетный мир ради красоты и уединения в Клойстере [9] Клойстер – город в округе Берген, штат Нью-Джерси. , на что он имел полное право. Но кардинал Бернард не позволил ему оставаться там. Он вытащил Руна из его кельи, в которой тот медитировал, и направил его в эту поездку в суетный мир, чтобы пригласить какого-либо археолога и, возможно, разыскать какие-либо артефакты. Рун ожидал, что археологом, которого он должен будет привезти, окажется мужчиной, но Бернард выбрал женщину, да еще к тому же и красивую.

Что это значило, Корца мог только догадываться.

Он сжал в ладони крест, свисающий у него с шеи. Теплота металла чувствовалась через перчатку.

Над его головой лопасти винта пульсировали, словно огромное механическое сердце, бьющееся так быстро, что, казалось, оно вот-вот разорвется.

Падре перевел взгляд на вторую женщину. Она была немкой – он понял это по шепоту, с которым она обращалась к лежащему на носилках мужчине. Ее белое платье было запачкано кровью. Она держала за руку раненого, ни на секунду не отрывая взгляда от его лица. Железный запах крови распространился по всему салону воздушного судна.

Рун закрыл глаза, нащупал четки, висевшие у него на поясе, и начал читать про себя «Отче наш». Вибрация от винтов машины мешала читать молитву. Он бы с большим удовольствием путешествовал на муле с живым, бьющимся сердцем.

Но грохот и свист лопастей заглушили более тревожные звуки – глухие шлепки о пол капель крови, текущей из разбитого черепа, частое дыхание женщины, сидевшей возле него, отдаленное ржание напуганного жеребца.

Когда вертолет выполнял вираж, салон наполнялся запахом авиационного керосина. От этого прежде незнакомого запаха Корце щипало ноздри, но и при этом он все равно был лучше, чем запах крови. Он давал ему силы смотреть на раненого мужчину на носилках, на кровь, стекающую тонкими струйками на металлический пол и капающую на камни, лежащие внизу на земле.