Саймон Бекетт - Шепот мертвых

– Том, послушай, может, это и не такая уж хорошая идея. Я могу подождать в машине.

Он улыбнулся.

– Не обращай на Хикса внимания. Он работает в морге Медицинского центра университета Теннесси, так что мы с ним периодически пересекаемся. И он терпеть не может полагаться на нас в подобных ситуациях. Отчасти это профессиональная ревность, но в основном потому, что он просто козел.

Я понимал, что Том пытается меня успокоить, но все равно мне было как-то неловко. Я давно привык осматривать тело на месте преступления, но сейчас прекрасно отдавал себе отчет, что в данной конкретной ситуации я чужой.

– Ну, не знаю… – начал я.

– Нет никаких проблем, Дэвид. И ты оказываешь мне услугу. Честное слово.

Я решил не настаивать, но сомнения все же оставались. Я знал, что должен быть признателен Тому: мало кому из английских криминалистов подворачивалась возможность поработать на месте преступления в Соединенных Штатах, – но по какой-то причине нервничал куда больше обычного. Я даже в общем-то не обижался на Хикса за его враждебность. Доводилось сталкиваться с куда худшими проявлениями. Нет, все дело во мне самом. За последние месяцы в какой-то момент я словно утратил вместе со всем прочим и уверенность в себе.

Давай соберись. Ты не можешь подвести Тома.

Пока мы облачались в комбинезоны, к столику подошел Гарднер.

– Вам лучше сперва раздеться до трусов. Там очень жарко.

– Я не раздевался на публике со школьных времен, – фыркнул Том. – И не собираюсь начинать.

Гарднер отмахнулся от какого-то насекомого, жужжавшего у него перед лицом.

– Ладно, только потом не говори, что я не предупреждал.

Я не страдал от избытка скромности, как Том, но тем не менее последовал его примеру. Я и без того чувствовал себя неловко, чтобы еще раздеваться до подштанников на глазах у всех. К тому же сейчас только весна и солнце уже клонилось к закату. Насколько жарко может быть в коттедже?

Гарднер порылся в коробках, выудил баночку с ментоловой мазью, жирно намазал под носом и протянул банку Тому.

– Тебе понадобится.

– Нет, спасибо, – отказался Том. – Мой нюх уже не тот.

Гарднер молча протянул баночку мне. Обычно я тоже этим не пользовался. Как и Том, я был отлично знаком с запахом разложения, а проведя всю неделю на «трупо-ферме», и совсем к нему привык. Но все же взял баночку и смазал пахучей мазью над верхней губой. Глаза тут же заслезились от резких испарений. Я вдохнул поглубже, стараясь успокоить натянутые нервы.

Да что с тобой, к черту, происходит?! Ведешь себя так, словно в первый раз.

Солнце грело мне спину, пока я ждал Тома. Клонившееся к закату, оно скользило по верхушкам деревьев на своем пути к горизонту, предрекая скорое наступление вечера. Оно снова взойдет завтра утром вне зависимости от того, что тут произошло, напомнил я себе.

Том закончил застегивать комбинезон и жизнерадостно улыбнулся.

– Ну, давайте глянем, что у нас тут.

Натягивая латексные перчатки, мы направились ко входу в коттедж.

Двери коттеджа были закрыты. Гарднер чуть задержался. Свой пиджак он положил на столик с комбинезонами, натянул бахилы и перчатки, а потом и хирургическую маску. Я видел, как он набрал в грудь побольше воздуха, прежде чем открыть дверь в коттедж и впустить нас внутрь.

Мне доводилось видеть самые разные трупы. Я знаю, как пахнет смерть на разных стадиях разложения, даже умею различать стадии по запаху. Мне попадались тела, сгоревшие до костей, превратившиеся в мыльную массу от воздействия воды. Все это малоприятно, но является непременной составляющей моей работы, и я полагал, что давно ко всему привык.

Но такого, как здесь, я сроду не встречал. Вонь стояла такая густая, что, казалось, ее можно пощупать. Тошнотворный сладковатый запах разлагающейся плоти был настолько концентрированный, что пробивался сквозь ментол у меня под носом с такой легкостью, словно я ничем и не мазал. В коттедже роились тучи мух, жизнерадостно жужжа вокруг нас, но они казались сущей ерундой по сравнению с царившей тут жарой.

Внутри коттеджа было как в сауне.

– Бог ты мой… – поморщился Том.

Мы оказались в небольшом, скудно обставленном помещении. Работающие тут криминалисты на секунду оторвались от своих занятий, чтобы поглядеть на нас. Закрытые ранее занавески раздвинули, чтобы впустить сюда дневной свет через окна, расположенные по обе стороны от двери. Покрашенные черной краской доски пола были прикрыты ткаными ковриками. Над камином на одной стене висела пара пыльных оленьих рогов, возле другой находились металлическая раковина, плита и холодильник. Остальные предметы – телевизор, софа и кресла – были небрежно сдвинуты в сторону, освобождая центр комнаты, где оставался только небольшой обеденный стол.

На котором и было тело.

Обнаженное, лежащее навзничь, руки и ноги свисали по краям стола. Раздувшийся от газов торс походил на раскрытую битком набитую спортивную сумку. С него на пол сыпались личинки, и их было так много, что копошащаяся масса походила на кипящее молоко. Рядом со столом находился электрообогреватель, и все три его лампы светились желтым светом. У меня на глазах одна личинка упала прямо на них и мгновенно превратилась в дым.

Дополнял картину стул со спинкой, стоявший у головы жертвы. Это выглядело вполне невинно, если не задумываться, для чего он там, собственно, поставлен.

Кто-то хотел хорошенько рассмотреть результат своего деяния.

Наша группа так и застыла в дверях. Даже Том казался ошарашенным.

– Мы все оставили в том же состоянии, как и нашли, – пояснил Гарднер. – Подумали, что ты сам захочешь измерить температуру в помещении.

В моих глазах он сразу вырос на пару пунктов. Температура – очень важный фактор для определения времени, прошедшего с момента смерти, но мало кто из следователей, с которыми мне доводилось иметь дело, вспомнил бы об этом. Хотя в данном случае я бы предпочел, чтобы Гарднер оказался менее скрупулезным. Сочетание жары и вони было просто невыносимым.

Том рассеянно кивнул, он уже полностью сосредоточился на трупе.

– Поможешь, Дэвид?

Я поставил кейс на чистое место на полу и раскрыл его. Том носил с собой практически то же оборудование, что и несколько лет назад, когда мы познакомились. Все далеко не новое и аккуратно разложено по местам. Но, будучи в душе консерватором, он все же признавал пользу новых технологий. Том сохранил свой старый ртутный термометр, элегантное творение инженерной мысли из стекла и металла, но рядом лежал вполне современный цифровой. Я включил его, на дисплее замелькали цифры.

– Сколько вы тут еще пробудете? – спросил Том у Гарднера, покосившись на работающие в комнате фигуры в белых комбинезонах.