Барбара де Анджелис - Секреты о мужчинах, которые должна знать каждая женщина

Прижимаясь друг к другу внутри пещеры на склоне горы, члены семьи едят единственную за весь день пищу – куски мяса дикого оленя, убитого мужчиной два дня назад. Это мясо – все, что осталось от той охоты. Мужчина безуспешно пытался добыть еще какую-нибудь пищу, но охотиться в такую погоду чрезвычайно сложно. Уже неделю идет снег, и большинство животных подались в теплые долины. Но он видит, как его женщина и двое их маленьких детей с жадностью облизывают свои пальцы, и знает, что должен делать – идти и охотиться, и не возвращаться без добычи. Если он не сможет добыть пищу, его семья погибнет, будет съедена волками, вой которых он слышит каждую ночь.

Неожиданно мужчина бросается к выходу из пещеры, он готов к атаке – ему показалось, что он услышал подозрительный звук. Быть может, это другой, более сильный мужчина, который надеется убить его и забрать его женщину и пещеру себе. А может быть, это волк, готовый напасть, чтобы утолить свой голод. А может быть, это просто ветер; мужчина не уверен. Он никогда не может быть уверен. Вот почему он никогда не сядет спиной к выходу, а всегда только лицом: чтобы видеть приближающуюся опасность. Вот почему даже во сне мужчина полностью не отдыхает – какая-то часть его существа всегда прислушивается к звукам опасности.

Он снова присаживается на корточки у огня. Его сердце тяжело бьется в груди. Он боится, всегда боится. Но, взглянув на свою женщину и детей, понимает, что не имеет права показывать им свой страх. Без его мужества они окончательно потеряют надежду. Без него они пропадут. Он должен быть сильным, должен помнить, кто он. Он – мужчина. Он – охотник.

Жизнь мужчины в современном обществе, казалось бы, ничем не похожа на жизнь его первобытных предков. И, тем не менее, до недавнего времени мужчина продолжал охотиться и добывать пропитание для своей семьи, и должен был быть готов физически защитить ее от любых врагов.

Мужчине в ХХ веке не нужно ни охотиться, ни воевать. Все, чему его учили веками, оказалось ненужным. Нет больше битв, врагов, дуэлей (в прежнем понимании). Он – отставной воин.

Поэтому неудивительно слышать от женщин жалобы на мужчин, подобные этим:

«Он всегда обороняется – что бы я ни сказала, тут же готов броситься в бой».

«Ему так трудно открыться и показать мне свои чувства – как будто он всегда старается выглядеть сильным».

«Мне хотелось, чтобы мой муж подружился с кем-нибудь из мужчин, но он никак не может сблизиться с ними».

«Боб так серьезно относится к своей работе, что это просто сводит меня с ума. Я пытаюсь убедить его относиться к ней проще, но для него сдача доклада сегодня или завтра – будто вопрос жизни и смерти».

«Мой приятель всегда так злится, когда его критикуют или задевают. Он воспринимает любое разногласие как нападение и тут же бросается в ответный бой, используя при этом весь свой сарказм. В общем, ведет себя как настоящий задира».

«Когда мой муж чем-нибудь расстроен, он это скрывает, становясь холодным и сдержанным, и только после нескольких дней моего ворчания соглашается рассказать о том, что его беспокоит».

Я уверена, что в поведении этих мужчин ХХ века мы имеем дело со следами менталитета времен охотников и воинов. Ими до сих пор подсознательно руководят силы, о которых они сами даже не подозревают. Есть теория, что человеческие существа обладают «генетической памятью», определенным типом сознания, которое через века связывает простого бухгалтера, живущего тихой жизнью в предместье, с его родственниками на протяжении всей истории, вплоть до первобытных предков, живших тысячи лет назад.

Мужчины как бы «помнят» первобытные инстинкты – быть всегда готовыми к обороне, никогда не показывать своей слабости, всегда держать себя в руках – и подсознательно действуют в соответствии с этими инстинктами в своей каждодневной жизни.

Несколько лет назад я на своем опыте убедилась, что «генетическая память» действительно существует.

В это время я поддерживала отношения с одним мужчиной, преподавателем и писателем. Каждый раз, когда мы обедали вместе, я замечала нечто странное. Мы входили в ресторан, официант провожал нас к нашему столику, и я садилась на тот стул, который мне предлагал официант.

Если мой стул стоял спинкой к залу ресторана, мой спутник садился напротив. Но если с моего стула открывался лучший вид на ресторан, мой друг чувствовал себя неловко и спрашивал меня, не поменяюсь ли я с ним местами. Первые несколько раз я не возражала и менялась с ним местами. Но однажды вечером на меня нашло упрямство, и я сказала: «Ты всегда садишься так, чтобы иметь хороший обзор и видеть всех. На этот раз я хочу сидеть там, где сижу».

Мой спутник неохотно согласился и сел на стул напротив меня, спиной к залу ресторана. Мы заказали обед, и я принялась рассказывать, как провела день, болтать о всяких пустяках, и вдруг заметила, как неловко он себя чувствует.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила я.

– Я просто не люблю сидеть так, не могу расслабиться, – ответил он.

– Я не понимаю, что ужасного в том, что ты сидишь на этом месте?

– Я ничего не вижу, – объяснил он, – и неважно чувствую себя, когда сижу спиной к залу, как сейчас, – я нервничаю.

В последующие полчаса мы анализировали причины тех неудобств, которые испытывал мой спутник, сидя спиной к залу, и то, что мы обнаружили, удивило нас обоих. Никогда не думая об этом, он всегда выбирал такое место, чтобы видеть всю комнату, будь то ресторан или гостиная, где проходит вечеринка.

Понимая, что ему ничего не угрожает, он все равно не чувствовал себя в безопасности – что-то в глубине его души сопротивлялось даже мысли о том, чтобы сесть спиной к комнате. Как будто он слышал, как внутренний голос предупреждал его: «Остерегайся! Будь начеку!»

Он утверждал, что ни в семье, ни в армии его не учили, как садиться, чтобы быть в безопасности, и он никогда не задумывался над этим. Мы не смогли объяснить это ничем, кроме теории о «генетической памяти» – он знал, что не должен поворачиваться спиной к выходу из пещеры.

С тех пор я взяла за правило спрашивать мужчин, какие места они выбирают в ресторанах, и большинство согласились, что чувствуют себя удобнее, если со своего места имеют хороший обзор зала, и что не любят сидеть к нему спиной.

Ради шутки вы можете провести свое собственное исследование. (Если вы хотите поставить мужчину в неловкое положение – за дело, конечно, – посадите его спиной ко всей комнате и понаблюдайте, как ему будет неудобно!)

До появления противозачаточных средств мужские и женские роли определялись простым фактором: женщина могла забеременеть и родить ребенка, а мужчина не мог. Взгляните на Джека и Джилл Флинстоун, на то, как они охотились и трудились вместе. Если Джилл не хотела, чтобы Джек полностью подавлял ее, она предпочитала не иметь с ним сексуальных отношений, потому что, забеременев, она мгновенно теряла равенство с ним. Становилась малоподвижной, не могла бегать. Родив ребенка, она должна была нянчить его, ухаживать за ним, что лишало ее возможности выходить из дома и добывать пищу вместе с Джеком. Родив со временем троих или четверых детей, она стала зависимой от Джека во всем, так как все время ее было занято заботами о детях.