Роузи Кукла - Разочарование разбуженной девочки

Помещений несколько и главное это парилка, бассейн и зал. Напротив парилки душевые кабинки, рядом туалетная комната и что интересно, с беде. Это для того, чтобы подмываться было удобно каждый раз, поняла я. Вся сантехника новая и все довольно чистое. Спрашиваю ее о том, как удается такую чистоту поддерживать? Она отвечает, что не только чистоту, но и антисептиком все обрабатывается. Поэтому они и выбрали эту сауну. Кстати, хозяйка здесь женщина, ей уже пятьдесят, разведена и может сегодня зайти, очень уж она новеньких любит. Так, что готовься. Это она мне. А как же, говорю, с правилами? Ведь все должны быть с парами. Ну, ты Профессорша, сама подумай? Кому правила, а кому удовольствия.

Бассейн вместительный и Мурка мне поясняет, что вода в нем теплая и все время прогоняется через фильтр и ультрафиолетовую лампу. Раз в месяц вода заменяется свежей. Я ее спрашиваю, а эта вода свежая? Она на меня смотрит удивленно и повторяет, что это вода свежая. Самое интересное место это зал. Собственно это не зал, а большая комната, метров пятьдесят квадратных. Причем центральная часть пола опущена сантиметров на двадцать. Посредине круглый, метра два в диаметре подиум, пол прозрачный, над ним, на круглом каркасе лампы для подсветки, как на дискотеке. По краям зала арками ниши и в них я замечаю низкие лежанки, застеленные белыми простынями, цилиндрические пуфики, вместо подушек и полупрозрачные шторки в проемах. Мурка видит мое внимание к этим будуарам и поясняет, что в этих норках собственно и происходит основная работа. Так она называет то, для чего мы сюда приехали. Ну и Мурка! Для нее все, что связано с сексом это работа догадываюсь я. Интересно, у нее вообще-то бывает в сексе не работа. Ну, да, вспоминаю, у нее же Мачо. Интересно, что это за Мачо, такой у нее? Она, словно угадывает мою мысль и говорит, что ее мальчик скоро вот, вот приедет. Ей надо торопиться, его встретить.

Возвращаемся и застаем Котобика за просмотром видака. Он уже у мини плавках, развалился, как барин в кожаном кресле и я, невольно замечаю, как топорщатся у него там плавочки, оттеняя массивные гениталии. А то, что они массивные, я уже поняла в прошлый раз. Почему то, я их считаю своими. Нет, не в физическом смысле, а том, что они, вроде бы, как при мне и я могу ими распорядиться по своему усмотрению. А то усмотрение мое еще не определилось. Пока Мурка возится по делам, я присела напротив него, на краешек кресла и наблюдаю за Котобиком. Он ведь, действительно, ничего. Особенно он мне нравится сейчас. Я пока не могу разобраться в самой себе, но то, что он меня начинает волновать, так это точно. А, собственно, что же меня так волнует в нем? Откинулась в кресле, так как он, перехватывает мой взгляд, и я не хочу давать ему никакого повода на сближение со мной и намека. Интересно? Что он думает обо мне и всем этом? И тут я начинаю понимать, что я ведь с ним, по сути, еще и не разговаривала ни разу, по человечески. Все тыкаю, тыкаю. А он терпит, терпит. А от чего это я так заволновалась? Я, что же ревную? От этой шальной мысли меня даже в пот бросило. А ведь, точно! Я его начинаю ревновать. Вот тебе, здрасте, приехали! Тебе, что же, говорю себе, он что же, нравиться? Да! Вот же! Вот это да! Я его ревную к тому, что потом может здесь происходить. Он ведь наверняка, на какую-нибудь девку, сразу подцепит, и налезет и будет ее …От этой его возможности я просто вся захожусь. Мне вдруг, сразу становится душно. Ко мне мигом подскакивает Котобик.

— Принцесса, тебе, что плохо?

— Нет, с чего это ты взял? Сядь и не прыгай. Тебе, что неймется? Уже хочется?

А потом я не сдерживаюсь, и вдруг ему выпаливаю с какой-то злостью, что ли.

— Что, ты прыгаешь? У тебя, что в яйцах цыплята пищат? Что ты распрыгался, разделся? — Вижу, как он улыбается на мою колкость. И это меня еще сильнее заводит.

— Вот, что дружочек, давай успокаивайся. То я передумаю и отсюда тебя быстренько спроважу. Тоже мне, — Старательно подбираю слово, — Гребец-жеребец, нашелся!

Видя, что я завожусь, он безобидно возвращается в свое кресло и казалось, совсем не замечает меня. Теперь, это, меня возмущает!

— Ишь ты? Рассуждаю я. Развалился, яйца развесил, навострился весь. Я что же не вижу, как он ждет только прихода кого-то. А ведь же ему и не важно, рассуждаю я, кто это будет, лишь бы с пиписькой. Да, за что бы, ухватиться ему было своими лапами!

И уже мне его манера сидеть не нравиться.

— Что, это за поза? Чего это он выпятил свое хозяйство? Смотрите, мол, какое, любуйтесь. И потом, что это он меня бросить, оставить одну, здесь решил?

И тут-то я начинаю понимать, что так оно и случиться. А ведь, точно!

Ну и дура же я! Он ведь только со мной, для пары пришел и как только все здесь завертится, так он уже все время будет без меня. Вот как! А я-то, дура, о чем же я думала раньше? Вот теперь-то я все поняла сразу! Он, опять будет развлекаться, а я, девочка неумелочка, для чего сюда приперлась? Что мне надо? Что бы меня, какой-то боров или какой-то дядька, со своей пиписькой вонючей осчастливил, сегодня, лишил моей девственности? Так, что ли?

Бежать! Немедленно, вон! Спасаться! Спасать свою проказницу, задницу, которой я уже было, решила пожертвовать сегодня.

— Дура, вот же я дура!!!

Встаю и начинаю искать свое пальто. Не нахожу. Спрашиваю Котобика. Он сразу же начинает суетиться. Спрашивает, старается мне в глаза заглянуть. Эта его суета еще сильнее меня раздражает, и я почти кричу ему в лицо.

— Где моя одежда? Куда ты ее убрал? Давай живо! А не то я сейчас тебя…

Захожусь, вдруг задыхаюсь, и мне действительно дурно становится. Я бы упала, если бы не Толик. Он успевает меня придержать и усадить в кресло. Я задыхаюсь, мне душно, мне надо срочно на воздух! Отсюда, бежать! Бегом!

Очнулась я уже на улице. Толик придерживает меня руками, усадил на какой-то холодный барьерчик, а сам, по сути голый, только в накинутом сверху пальто топчется около меня. И мне почему-то кажется, что он так специально, крутится передом около моего лица, своими плавками оттопыренными.

— Иди туда. — Неуверенно машу куда-то рукой. — Развлекайся. Я все уже наперед оплатила.

— Иди, возвращайся.

Он видит, что я уже могу сама сидеть и отпускает меня, пропадает. Я сижу на каком-то холодном камне, кладке, и я знаю, что так нельзя, мне надо немедленно встать, что это опасно, но я так умотана, что просто не могу пошевелиться и только вдыхаю прохладный воздух. Наконец меня этот холод там снизу пробирает до самого того места и я ели удерживаясь, встаю и начинаю медленно плестись, отгребать непослушными ногами, с этого злачного места. Как я дошла до остановки уже и не помню. Все, что я делала, совершала, как пьяная, в автоматическом режиме. Как я забилась в автобус и меня, почему то трясло в нем от холода, которым я вся изнутри напиталась. Как я дошла до дома, а потом минут тридцать стояла, пряталась за углом, так как увидела машину Котобика, что въехала во двор и стояла перед самым подъездом. И как я, потом, когда он уехал, карабкалась и с трудом попала домой, так замерзла, что не могла ключом дверь сама открыть. Позвонила. Открыла Катька, а мать, как меня увидела, так и перепугалась.