Андрей Канчельскис - Моя география

Бобби Чарльтон чудом выжил, как и сам Мэтт Басби, и стал лидером возрожденного «Юнайтеда», который десять лет спустя первым из английских клубов выиграл Кубок европейских чемпионов. А за два года до этого он в составе сборной завоевал величайший титул, о котором только может мечтать футболист, - титул чемпиона мира.

Естественно, и в клубе, и в Манчестере, да и во всей Англии сэр Бобби пользуется необычайным уважением; болельщики всех поколений, видя его, испытывают благоговейный трепет, и, конечно же, у нас, игроков, хоть мы и сталкивались с ним чуть ли не каждый день, возникали те же чувства. Но сам он, казалось, и не догадывался об этом: никогда не смотрел ни на кого из нас свысока, держался с нами на равных, всегда был готов выслушать любого и помочь чем только мог.

И это вовсе не было частью его работы - просто он такой и есть: добрый, заботливый, отзывчивый человек. Лишний раз я убедился в этом лет через пять после того, как ушел из «Манчестера».

Как-то раз мы с Инной и Андреем поехали летом отдохнуть на остров Барбадос и однажды, лежа под жарким тропическим солнцем на берегу бескрайнего Атлантического океана, встретили сэра Бобби. Оказалось, он отдыхал неподалеку с супругой. Наши пути к тому времени давно уже разошлись, но это нисколько не повлияло на теплоту наших отношений: Чарльтоны были так же добры и дружелюбны, как если бы я оставался действующим игроком «Юнайтеда». А маленький Андрюшка покорил их настолько, что они просто не хотели отпускать его от себя.

Прекрасно понимая, что нам с Инной иногда не помешает побыть вдвоем, они каждый день приглашали Андрюшу к себе и часами возились с ним, всячески развлекая и балуя так, как только бабушки и дедушки умеют баловать внуков.

Вот это я и называю семьей. Настоящей семье не страшны расставания: покинув отчий дом и разбредясь по всему белу свету, люди все равно остаются родными друг для друга, и их отношения нисколько не меняются с прожитыми в разлуке годами и пройденными поодиночке километрами. Именно такой семьей был для нас «Манчестер Юнайтед»: игроки приходили и уходили, в какой-то момент пришел, а затем ушел и я, но в большинстве своем мы на всю жизнь остались друзьями и, встречаясь, чувствовали, что мы друг другу не чужие.

У меня до сих пор прекрасные отношения со всеми ребятами, с которыми я играл на «Олд Траффорде», и я радуюсь каждой новой встрече с ними. При этом я чувствую, что и они радуются так же искренне, как и я.

А совсем недавно, получив очередное доказательство крепкой дружбы, я, признаюсь, даже опешил. Под доказательством я имею в виду автобиографию Роя Кина, сразу же после выхода в свет обретшую скандальную известность. Рой всегда был простым и искренним парнем, не державшим камня за пазухой и не скрывавшим своих чувств и мыслей. Именно таким он и остался, рассказывая историю своей жизни. Наверное, не мое дело обсуждать действия своего друга и бывшего партнера по команде, однако, честно скажу, мне показалось, что в этой книге Рой был уж чересчур откровенным и прямолинейным. Некоторые его признания, кстати, сослужили ему дурную службу, и Английская футбольная ассоциация на основании этих признаний даже завела на него дисциплинарное дело о дискредитации футбола.

Впрочем, повторю, не мне его судить: если Рой решил, что ему следует поступить именно так, значит, у него были для этого основания. Так или иначе, он написал бескомпромиссную книгу - как в отношении себя, так и в отношении окружающих: признался в некоторых собственных некрасивых поступках и недвусмысленно выразил свое отношение к поступкам многих других.

Многим досталось от него, что называется, по первое число, причем даже тем, кого можно было считать его друзьями. Что ж, после выхода этой книги число друзей Кина, думаю, резко сократилось. А я, читая ее и в очередной раз сталкиваясь с нелицеприятными высказываниями в чей-то адрес, не мог избавиться от мысли: «Ну вот, сейчас и до меня дойдет черед».

Не дошел: я оказался пусть и не единственным, но одним из очень немногих, о ком Рой написал хорошо. Естественно, это заметили все вокруг, и мне уже не раз говорили: «Смотри-ка, а вы с Роем, оказывается, настоящие друзья». Я действительно всегда считал и продолжаю считать его своим другом, хотя, думаю, дружба не помешала бы ему высказать претензии и мне, если бы он чувствовал, что для этого есть основания.

Вот так мы жили и дружили в «Манчестере», так и продолжаем жить и дружить.

Вернемся, однако, назад. В той замечательной обстановке, которую я попытался только что описать, я был готов начать со своей командой новую битву в новом сезоне 1992/93. Но при этом не предполагал, что мне предстоит и личная битва, которая уже поджидала меня на флангах.

Начало сезона было ужасным. Я участвовал в трех первых матчах, и мы проиграли в гостях «Шеффилд Юнайтеду» - 1:3, дома «Эвертону» - 0:3 и также дома сыграли вничью с «Ипсвичем» - 1:1. Команда выглядела плохо и даже отдаленно не напоминала ту, которая закончила предыдущий сезон на втором месте. Лишь некоторые ребята действительно играли на пределе. На следующие три матча меня не поставили, и такое решение босса выглядело правильным, поскольку все эти матчи команда выиграла - у «Ноттингем Фореста», «Саутгемптона» и «Кристал Пэлас». Три поражения со мной и три победы без меня - такая нехитрая статистика вполне могла повлиять на отношение босса ко мне до самого конца сезона.

Хотя потом я забил один из голов «Эвертону», который мы обыграли - 2:0 (волею календаря мы дважды встречались с ним в чемпионате в течение месяца), было яснее ясного, что босс испытывает сомнения насчет меня. Даже несмотря на то, что Ли Шарп не мог играть из-за травмы, я не был уверен в своем месте. Мы еще не пришли к той ситуации, в которой три крайних - Райан, Ли и я - боролись бы за два места на флангах. Я единственный из троих прирожденный правый крайний, но все равно не чувствовал себя в безопасности. Когда над твоей головой постоянно висит большой вопросительный знак, ты теряешь уверенность в своих силах и вполне можешь выпасть из состава. Надежду в меня вселяли только подбадривающие крики наших болельщиков: «Не волнуйся, Андрей, все нормально, сынок», «Все хорошо, Андрей, молодец».

Босс имел обыкновение называть вещи своими именами. Он не скрывал своих мыслей и часто критиковал меня за то, что я играл с опущенной головой, плохо выполнял передачи с фланга, терял чувство позиции. Сидя на трибуне или скамейке запасных, я видел, что на самом деле, каковы бы ни были мои недостатки, без меня команда выглядела ничуть не лучше, чем со мной. Я сам чувствую, когда играю плохо, но тогда мне казалось, что я все делаю правильно.

Постепенно я начинал понимать, чего ждут от профессионального футболиста. Теперь мне ясно, что тогда босс просто хотел, чтобы я все время делал больше и больше. Целью его критики было подтолкнуть меня к самому пределу моих возможностей. Наверное, мне все слишком легко далось в первый сезон. На протяжении большей его части мы с Гиггзом играли вместе, и люди вокруг радостно обсуждали, что «Юнайтед» вновь вернулся к игре на флангах. В те времена, когда большинство команд буквально выдавливали результат в каждой игре, насыщая середину поля футболистами, жестко играющими в отборе и умеющими только разрушать, наш босс осознал необходимость атаковать широким фронтом и растягивать оборону соперников. Такой тактики босс придерживался на протяжении всего первого для меня сезона в «Юнайтеде», за исключением разве что одного-двух случаев, когда ставил на мое место игрока более оборонительного плана. И хотя мы все-таки упустили чемпионский титул - в основном из-за перегруженного календаря в конце сезона, - все были восхищены тем, как смело и решительно стремился Фергюсон к открытой игре.