Диего Марадона - Я - эль Диего

На «Парке Сааведра» собрались две команды, и мне выпало играть в одной команде с Гойо. Хотя мы с ним всегда были соперниками, мы сразу нашли взаимопонимание и показали себя с наилучшей стороны. Я бил по воротам, как только умел, забил пару мячей, не помню точно сколько. Помню, что Франсис сказал Гойо, чтобы он продолжал играть, а меня с серьезным лицом подозвал к себе. Он не мог поверить, что мне было девять лет.

— Детка, это правда, что ты с 1960 года?

— Да, дон Франсис…

— Посмотрим… Покажи мне свои документы.

— Я забыл их дома…

Это было действительно так, но он мне не поверил. Впоследствии он сообщил мне, что посчитал меня тогда врунишкой.

К тому времени он уже стал другом моего отца, который делился с ним и с доном Яйо самым сокровенным, как будто бы это были члены его семьи. Из-за этого доверия я в итоге остановил свой выбор именно на «Архентинос Хуниорс» и ни на какой другой команде. Из того района, где мы жили, я мог отправиться в «Индепендьенте» или в «Ланус»… О «Ривере» я даже и не думал… Если бы я мог выбирать сейчас, я бы выбрал «Боку». В тот период, когда я формировался как игрок, я был влюблен в Бочини. Я влюбился в него со страшной силой и должен сознаться, что в начале семидесятых я болел за «Индепендьенте» в Кубке Либертадорес, когда уже готовился перейти из «Лос Себольитас» в девятый дивизион. Бочини меня просто очаровал! Бочини… и Бертони. «Стенки», которые разыгрывали Бочини и Бертони, навсегда отложились у меня в памяти, и некоторые из тех приемов, что они использовали, я бы занес в историю мирового футбола. Также мне нравился Бето Алонсо, поскольку он был левшой, и мне казалось (не знаю, так ли это на самом деле), что левши играют более зрелищно. Лучшим примером в этом смысле был Ривелиньо. Думаю, что «Боке» в то время не хватало именно Бочини. Он обыгрывал защитников одной левой, а я смотрел и думал: «Этого не может быть, это неподвластно моему разуму. Я обыгрываю одного, а затем должен бежать дальше, чтобы сделать пас партнеру». «эль Боча» не бежал дальше с мячом, он выжидал и так же успешно сажал защитников на задницы. Когда мне было 16 лет, ходили слухи, что меня хотел купить «Индепендьенте»; тогда я просто мечтал сыграть вместе с Бочини, и впоследствии это произошло.

Но я внимательно наблюдал за всеми лучшими футболистами страны и учился. Тем временем «Лос Себольитас» обыгрывали всех, кто становился на их пути. Мы одержали 136 побед подряд, они все записаны в тетрадке, которую мне потом подарили Франсис и дон Яйо. Клаудия до сих пор хранит ее как реликвию… Если бы мне засчитали все те голы, что я тогда забивал, их на моем счету сейчас было бы больше, чем у Пеле! Конечно, это сейчас нельзя проверить, но я знаю, что забивал очень много. Я также помню, что наша победная серия закончилась в Наварро. У нас была суперкоманда! И именно там, во Фьорито, я сделал свой первый шаг к тому, чтобы стать настоящим футболистом.

Я всегда играл, несмотря ни на что: однажды я вышел на поле весь забинтованный, с семью швами на руке. Как-то мы вместе обедали с Гойо у меня дома, и Тота попросила меня пойти поискать сифон для содовой. Мы выбежали вместе с Гойо, а по возвращении я с размаху врезался об угол. Это был страшный удар! Сифон взорвался, и осколками мне распороло всю руку. Мне было обидно за все: за сифон, за испуг Тоты, за взбучку от отца, и особенно я переживал насчет матча, который должен был состояться на следующий день – в субботу мы играли в Банфильде. Меня привели в больницу, где зашили и забинтовали так, что я стал похож на мумию.

На следующий день я уехал вместе с остальными ребятами на колымаге дона Яйо. Я боялся, что Франсис не поставит меня на игру и, может быть, устроит мне выволочку; наше к нему уважение граничило со страхом. И уже в раздевалке Франсис подозвал меня и спросил:

— Что у тебя с рукой, Марадона?

— Я упал и порезал ее, дон Франсис. Но я могу играть…

— Что?? С ума сошел?! В таком состоянии ты не можешь играть.

Я развернулся и вернулся на скамейку, кусая в кровь губы, чтобы не заплакать. Гойо это увидел и подошел к Франсису…

— Франсис, позвольте ему сыграть, пусть совсем чуть-чуть. Даже дон Диего ему разрешил.

Франсис наморщил лоб и пробурчал себе что-то под нос, похожее на «ну ладно, только совсем чуть-чуть». Я воспрял духом… Я не сыграл «чуть-чуть»; я провел на поле весь матч. Мы выиграли 7:1, а я забил пять мячей.

За нашу команду под восьмым номером выступал сын Перфекто Родригеса, Моно Клаудио. Девятый номер был у Гойо, десятый у меня и одиннадцатый у Польворо Дельгадо. Но папа Родригеса имел связи в «Чакарите», и когда нам по возрасту подошло время играть в девятом дивизионе, он отправил сына в этот клуб, чем ослабил нашу команду. Таким образом ситуация еще более усложнилась. Вот так на свет и появилось «класико» низших дивизионов: наш «Архентинос Хуниорс» против «Чакариты» Пичи Эскудеро и Моно Родригеса, и мы всегда выигрывали. Наш обычный состав выглядел так: Охеда, Тротта, Чайле, Чаммах, Монтанья, Лусеро, Далла Буона, Марадона, Дурэ, Каррисо и Дельгадо.

О тех «Лос Себольитас» у меня осталось множество воспоминаний, которые я сохранил в памяти навсегда. Теперь столько шумихи вокруг «возрастных обманов», как например это происходит с бразильцами, которые занижают возраст игроков и отправляют их выступать за юношеские команды. Должен рассказать, что со мной произошло то же самое, только наоборот: мне было 12 лет, на три года меньше, чем всем остальным, и Франсис держал меня на скамейке запасных. Если дела шли плохо, он выпускал меня на поле. Первый раз это произошло в матче против «Расинга», на стадионе «Сакачиспас»: до финального свистка оставалось полчаса, счет был 0:0, и на поле не происходило ничего интересного. Он выпустил меня на замену, я забил два мяча, и мы победили. Тренер соперников, Паломино, которого я хорошо знал, подошел к Франсису и спросил: «Как ты можешь держать этого парня на скамейке? Береги его, он станет гением». Франсис показал ему мои документы, и Паломино отказался ему поверить. В другой раз, против «Боки», я сделал то же самое, но так как в низших дивизионах меня уже знали, я взял себе другое имя: Монтанья.

Мы проигрывали 0:3, я вышел на поле, забил гол, преимущество перешло на нашу сторону, и в итоге мы сумели свести матч к ничьей. Проблема была в том, что мое «инкогнито» раскрыли партнеры по команде, которые кричали: «Браво, Диего!» и кричали так, что тренер «Боки» оживился, встал со своего места и направился к Франсису: «Ты выставил против меня Марадону. На этот раз пусть все остается как есть, я не буду опротестовывать результат игры. Тебе повезло. Этот парень просто великолепен». Правда, однажды мне все-таки не удалось сыграть за свою команду, но не только по причине возраста. Это произошло в 1971 году, когда нам предстояло отправиться на международный турнир в Уругвай, впервые выехать за границу. Я не смог играть потому, что у меня просто-напросто не было документов. Я сфотографировался на память вместе с командой, но длинные трусы и расстроенное лицо говорили сами за себя. В этом году также впервые мое имя появилось на страницах печати: 28 сентября «Clarin» [5] «Clarin» – одна из крупнейших аргентинских ежедневных газет. написал в одном из номеров о том, что «появился один мальчик со сформировавшимся стилем и классом звезды». По их версии, меня звали… Карадона. Подумать только, впервые обо мне написали и написали, переврав фамилию! Ко всему прочему Пипо Мансера привел меня на телевидение для того, чтобы я продемонстрировал с мячом то, что умею, в программе «Sabados Circulares», которую в Аргентине смотрят все от мала до велика.