Александр Силаев - Так хохотал Шопенгауэр

Законники хотели беднягу судить. Но американская Лига Нетрадиционного отстояла простую русскую бабу. Дали ей три года условно, наградили особым вымпелам, взяли сорок шесть интервью. И отпустили в чисто поле гулять. Дом в Китеже она завещала церкви, а семнадцать иномарок разыграла в лотерею для голодающих. Плюнула на постылый свет и уехала коротать свои годы в Малую Берестень.

…Илюха так бухал, что многие стали подозревать: а не этот ли мужик нам Родину пропил? Потому что так пить можно только на деньги Родины. Своих не хватит. Илюха в ответ на нелепые подозрения извлекал свой билет партийный. Смотрели на него усомнители и все понимали. Не мог партиец РУСЬ пропить: это ж тебе святое, а не америка.

Многие жители деревень Нечерноземья видели, как высоко в небе пролетает зеленый Змий. Похохатывая, на нем сидит бородатый и щетинистый дядька. Смеется, поет и говорит старорусскими пословицами. Наивные поселяне думают, что это чудо из Голливуда. Знайте, простоквашные: то Илюха с дозором землю русскую облетает.

А Добрыня все по бабам ходил. Ну и доходился, стало быть… Леху никто не тронул: где ты его в шекспировских краях найдешь? С Ильей спорить себе дороже — Змий на то и Змий, чтоб любую дивизию положить. И если со Змием как следует задружить, не страшны тебе ни спецслужбы, ни пограничники, ни доблестные витязи патрульно-постовой службы.

А Добрыня — ну что Добрыня? За бугор не съехал, крышу не заимел. Ходил себе и ходил. Повязала его федеральная служба, отвезла в избушку, и давай куриной ножкой пытать. Он, не будь орел, все и выложил. Собрались демократы всея Руси на свое сакральные вече, выслушали от него правду о затеваемом перевороте. Подумали, погадали, раскинули на костях. Посвящались с Америкой. Президента тамошний лютовал, ногой топал и зуб скалил: не дам, говорит, бубликов, коль не покараете красно-коричневого скота. Погоревал народ, да и вздернул Добрынюшку за грехи его окаянные. Потом, конечно же, амнистировали. Сняли с вешалки, полили живой водой и отправили в Сибирь на пожизненное.

Но самое главное, конечно, идейные стержень. Стало быть, Ромуальд Пуговкин и его друг Артур. Первому что с гуся вода, отряхнулся и снова в суету полез. Ходит по Госдуме, мурлыкает под нос веселые песенки. С народом общается, с угнетателями водку пьет. Халявная у Вторника жизнь. Сам Васюха за него голосует. А Васюх в Хартлэнде — без малого сто миллионов. Сила. Только жалко малого, непростой смертью погиб. Искупил, можно сказать, грехи человеческие…

А Шопенгауэр многое переосмыслил, еще злее стал. В бога не поверил и за народ бороться не стал. Плевал, говорит, на обоих. И народ у вас дурак, и бог у него соответствующий. Так на хрена мне, мудрому, бисером рассыпаться? Благословил он Вторника, посвятил его в магистры эзотерические. Нарекаю, сказал, своим первым учеником и хранителем заповедной истины, ибо способен ты. Затем взял истину, завернул ее, бичевкой перевязал и всучил Вторнику на сохранность. А сам отбыл.

Бродит по Тибету, ищет учителей. Ночами воет на луну, и от этого просветляется. Живет в пещере, питаясь чужой энергией и случайными корешками. С каждым днем он становится все бессмертнее.

Отдельные части этого текста созданы в состоянии транса и с максимальным эффектом могут быть прочитаны лишь в состоянии измененнного сознания.