Герберт Уэллс - Собрание сочинений в 15 томах. Том 3

— Все в порядке, — твердил он, — дело сделано и все в порядке.

— Все в порядке! — запротестовал я. — Да, ведь, ни одна скирда не устояла на месте. Вы не найдете ни одного целого забора, ни одной соломенной кровли на протяжении тридцати километров вокруг нас..

— Я говорю, все в порядке, потому что это действительно так. Правда, я не предвидел этого маленького сотрясения. Мой ум занят проблемами общего характера, и я иногда упускаю из вида практическую сторону вопроса. Но все в порядке.

— Дорогой сэр, — воскликнул я, — неужели вы не понимаете, что причинили соседям убыток на многие тысячи фунтов?

— В этом отношении я всецело полагаюсь на вас. Конечно, я совсем не деловой человек. Но не думаете ли вы, что они припишут все случившееся циклону?

— А взрыв?

— Не было никакого взрыва. Все очень просто. Только, как я уже говорил, я иногда упускаю из вида разные мелочи. Это напоминает ту историю с жужжанием, но в более широком масштабе. По недосмотру я приготовил мое вещество — каворит — в виде большого тонкого пласта.

Он помолчал.

— Ведь, вы понимаете, что это вещество непроницаемо для тяготения, что оно мешает взаимному притяжению тел?

— Да, — сказал я, — да.

— Ладно! Лишь только температура смеси упала до 60° Фаренгейта и химический процесс закончился, находившиеся наверху воздух, а также часть крыши и потолка утратила всякий вес. Я полагаю, вы знаете, — нынче все это знают, — что воздух имеет вес, что он давит на все тела, находящиеся на поверхности земли, давит во всех направлениях с силою четырнадцати с половиною фунтов на каждый квадратный дюйм.

— Я это знаю, — сказал я. — Продолжайте.

— Я также знал это, — заметил он. — Но это показывает, как бесполезно знание, не согласованное с действительностью. Видите ли, над нашим каворитом воздушное давление прекратилось, а весь окружающий воздух продолжал давить с силой четырнадцати с половиною фунтов на каждый квадратный дюйм этого внезапно потерявшего всякий вес воздуха. Ага! Теперь вы начинаете понимать. Воздух, окружавший каворит, с неудержимой силой нажал на воздух, находившийся непосредственно над веществом. Воздух над каворитом был насильственно вытеснен кверху; воздух, занявший его место, немедленно потерял вес, перестал сопротивляться давлению, в свою очередь устремился кверху, пробил насквозь потолок и крышу…

— Вы понимаете, — продолжал оп, — образовалось нечто вроде атмосферного фонтана, нечто вроде каминной трубы в атмосфере. И что, по-вашему, должно было случиться, если бы сам каворит не освободился и не был засосан в трубу?

Я задумался.

— Воздух без конца продолжал бы подниматься вверх над этой адской штукой.

— Совершенно верно, — сказал он. — Огромный воздушный фонтан…

— …бьющий в мировое пространство. Господи помилуй, да, ведь, этак улетучилась бы с земли вся атмосфера. Наш мир потерял бы весь свой воздух. Все человечество должно было бы погибнуть от этого маленького комочка вещества.

— Здесь неуместно говорить о мировом пространстве, — возразил Кавор, — но по существу нам от этого было бы не легче. Воздух был бы счищен с земного шара, словно кожура с банана, и отброшен кверху на тысячу километров. Правда, он скоро свалился бы обратно, но уж на задохшийся мир. С нашей точки зрения он мог бы и вовсе не возвращаться.

Я пялил на него глаза. Я был слишком ошеломлен и еще не понимал, что все мои надежды обмануты.

— Что же вы намерены теперь предпринять? — спросил я.

— Прежде всего хочу немного соскоблить с себя глину, если здесь найдется садовый скребок, а затем, с вашего позволения, приму здесь ванну. После этого мы потолкуем на досуге. Я думаю, — сказал он, кладя свою грязную руку мне на плечо, — всего благоразумнее будет не говорить с посторонними людьми об этом деле. Я знаю, что причинил большие убытки, — вероятно даже жилые дома разрушены кое-где в окрестностях. Но, с другой стороны, я не в состоянии возместить этот ущерб. А если истинная причина происшедшего разгласится, то это лишь вызовет общее раздражение и помешает моей дальнейшей работе. Как вы знаете, нельзя предвидеть решительно все, и я не могу осложнять моих теоретических выводов практическими соображениями. Позднее, когда на сцену выступите вы, с вашим практическим чутьем, и каворит будет пущен в ход — не правда ли, ведь, так говорят, пущен в ход? — и принесет все те выгоды, на которые вы рассчитываете, мы можем вознаградить пострадавших. Но не теперь, ни в коем случае не теперь. При нынешнем неудовлетворительном состоянии метеорологии люди, не находя иного объяснения, припишут все совершившееся циклону. Быть может, даже будет устроена публичная подписка в пользу потерпевших, а так как мой дом обрушился и сгорел, то и я, вероятно, получу некоторую сумму, которая пригодится нам для продолжения наших опытов. Но если обнаружится, что во всем виноват я, то никакой подписки не будет, и все останутся ни при чем. Мне самому после этого уже никогда не придется спокойно работать. Мои три помощника, быть может, погибли, быть может — нет. Это подробность второстепенная. Если они погибли, потеря невелика. Они были усердны, но бесталанны, и вся эта несчастная случайность в значительной степени объясняется тем, что они совсем не следили за печью. Если они не погибли, то вряд ли у них хватит смекалки, чтобы правильно объяснить все это дело. Они охотно поверят в сказку о циклоне. И если на то время, пока дом мой негоден для жилья, вы разрешите мне занять одну из свободных комнат вашей дачи… — Он смолк и посмотрел на меня.

Мне пришло в голову, что человек такого сорта не совсем обыкновенный постоялец.

— Я думаю, — сказал я, вскакивая на ноги, — что для начала лучше будет поискать скребок.

И я повел его к разрушенным остаткам оранжереи.

Пока он мылся, я в одиночестве обсуждал этот вопрос. Теперь мне стало ясно, что близкое знакомство с м-ром Кавором влечет за собой кой-какие неудобства, которых я ранее не предвидел. Его рассеянность, едва не обратившая в безлюдную пустыню весь земной шар, в любой миг может причинить другие серьезные неприятности. Но я был молод, дела мои находились в совершенном расстройстве, и душевное состояние у меня было самое подходящее, чтобы пуститься в отчаянную авантюру, обещающую какие-нибудь выгоды в случае счастливого исхода. В глубине души я уже твердо решил, что мне причитается по крайней мере половина барышей от всего этого дела. К счастью, как я уже говорил, я нанял дачу на три года без обязательства производить ремонт. Мебель моя была куплена в кредит, застрахована и следственно не подвергалась никакому риску. В конце концов я решил не прерывать моей связи с Кавором и довести дело до конца.