Уильям Джейкобс - Искатели клада. Рассказы

— Мы все подвержены ошибкам, — произнес мистер Миллер, и ему показалось, что он увидел перед собой пропасть.

— Да, мы ошибались, когда думали, что вы охотитесь за деньгами Анны, — согласился плотник. — Я был твердо уверен, что именно вам будет неприятно услышать о ее потере. Одно хорошо, что у вас достаточно средств для двоих.

Мистер Миллер не ответил. Он пытался представить себе полную меру несчастья, выпавшего на его долю. Соседка, движимая свойственным ее полу стремлением первой сообщать любую новость, уже успела испариться. Он представил себе Уиджетта, разгуливающего по земле свободным человеком, и Смита, с векселем на срок в три месяца на двадцать фунтов. Его самолюбие как торговца было совершенно разбито и, словно вынырнув из тумана, он услышал как плотник обращается к нему.

— Мы оставим вас, двух молодых голубков, одних на некоторое время, — произнес мистер Тиджер добродушно. — Мы уходим из дома. Когда вы устанете ворковать, вы можете поиграть в шашки и Анна покажет вам один или два из ее ходов. Пока, и до свиданья.

Дружба — это обман, заблуждение, — решительно заявил ночной сторож, сжав губы и покачивая головой; — это западня, в которую люди так или иначе попадаются. У меня на моем веку было друзей, пожалуй, побольше, чем у других — чуть приглянусь я кому-нибудь, сейчас уж и дружба; а потом все так же быстро совершенно случайно прекращалось.

Помню одного человека, он считал меня непогрешимым: все, что ни сделаю, бывало, все хорошо; а теперь, встреться я с ним где-нибудь на улице, он такую рожу скорчит, точно у него волос в горле застрял, и все от того, что однажды, когда он надумал, было, жениться, я высказал ему правду. Беспокоясь за свой успех, он попросил меня как-то выразить свое мнение насчет его наружности, предположив, что на моем месте была бы девушка.

Вопрос был щекотливый, и я решил обойти его, сказав, что он славный малый, товарищ, каких мало, добр и на деньги не скуп. Но такой ответ его не удовлетворил; он попросил меня посмотреть на него хорошенько и сказать откровенно, что я думаю об его наружности. Увильнуть было трудно, но все же я постарался уверить его, что вкусы различны, что наружность — это еще не все, что не по-хорошему — мил, а по-милу — хорош. Но и это не помогло; тогда я решил поступить по-товарищески и объявил, что, будь я девушка, и он вздумал бы ухаживать за мной, я живо обратился бы к помощи полиции.

Потом, помню я еще двух молодых людей, что служили вместе со мной на корабле в былые времена. Друзья они были неразлучные, так что их даже сиамскими близнецами прозвали. Плавали они всегда вместе, вместе же и квартировали где-нибудь, когда приходилось жить на суше; вообще ни Тед Данвер, ни Чарли Брис не могли обходиться друг без друга. Казну, табак, да и все вообще делили они по-братски и, случись у них только одна пара сапог, — и ту поделили бы они, прыгая каждый в одном сапоге.

Так жили они вместе несколько лет, окончив плавание и поселившись на суше. Люди, знавшие их, имели полное право думать, что только смерть разлучит их; однако случилось иначе.

Конечно, в дело замешалась женщина, собственно девушка, с которой Теду привелось как-то ехать вместе на империале омнибуса. Проходя мимо Теда и боясь упасть, она ухватилась за его плечо, такая веселая, живая, и раньше, чем Тед успел опомниться, они уже болтали друг с другом, как будто давно были знакомы.

Чарли, по-видимому, это не очень пришлось по вкусу, но сначала он не возражал и даже, когда девица поднялась, чтобы сойти, он, ткнув кучера в спину, велел остановить омнибус, и все вместе направились к выходу. Тед соскочил первый, чтобы поддержать барышню на случай, если бы омнибус тронулся раньше, а Чарли с тем же намерением поддерживал ее сзади, ухватившись за ее кружевной воротник. Недовольная такой предупредительностью с его стороны, она резко обернулась и задев зонтиком, сбила шапку с кондуктора — вообще произошла такая кутерьма и неприятные разговоры, что когда она очутилась на мостовой, то объявила Чарли, что больше никогда не хотела бы встречать его глупую, толстую физиономию.

Тед попробовал было заступиться за товарища.

— Вот уж и не толстая, только по виду такая!

— И вовсе не глупая, заметьте, — добавил живо Чарли.

— Ах, мои чудные кружева! Ведь это настоящие, — вздохнула девушка, разглаживая злополучный воротник, — ведь я только вчера заплатила за них один и два… три.

— Сколько? — удивился Чарли, который, как холостяк, был совершенно не в курсе дела.

— Один шиллинг, два пенни и три фартинга, — объяснила девушка. — Поняли теперь?

— Понял.

— А он правда умнее, чем я думала, — обратилась она к Теду. — Ваша правда, что у него только вид такой.

Потом они отправились вдоль по дороге, Тед с одной стороны девушки, а Чарли — с другой. Дойдя до угла улицы, где она жила, все трое остановились, и Тед так долго разговаривал с ней, что Чарли в конце концов это надоело, и он начал дергать Теда за пальто, чтобы идти домой.

— Идем, идем, — сказал, наконец, Тед. — А что, завтра вы не будете в этих краях? — обратился он к девушке.

— Может и буду, если только вы не собираетесь сами сюда, — тряхнув головкой, заметила она.

— Не бойтесь, — вмешался совсем некстати Чарли, — завтра мы собираемся на концерт.

— Ну идите на ваш прекрасный концерт, мне-то вас не надо, — заявила девушка Теду.

С этими словами она повернулась и чуть ли не бегом пустилась по улице, а за ней следом Тед, прося и умоляя ее не сердиться. Когда после этого они расстались, он уже знал, что ее зовут Эмма Уайт, и получил от нее согласие на свидание завтрашним вечером в семь часов.

Конечно, на следующий вечер вместе с Тедом пришел и Чарли и, увидав его, Эмма сразу же объявила, что идет обратно домой. Действительно, она прошла часть дороги, но убедившись, что Тед не думает отсылать своего товарища, вернулась и с чисто женским кокетством объявила Чарли Брису, что раздумала возвращаться только ради него. Однако, за всю дорогу она ни словом не обмолвилась с ним, а когда они пришли на концерт, уселась так, чтобы совершенно не видеть его, отвернув голову и чуть-ли не упираясь локтями ему в грудь. Желая при этом смотреть на сцену, ей пришлось сидеть страшно неловко, и после концерта у нее так разболелась от этого шея, что она едва разговаривала с Тедом, а когда Чарли, желая ей помочь, посоветовал натереть больное место горячим бараньим салом, она чуть с ума не сошла от злости.

— Кто просил вас идти с нами? — напустилась она на него, как только обрела дар слова. — И как вы смеете лезть, когда вас совсем не спрашивают!

— А Тед? Он не пошел бы без меня, — попробовал защищаться Чарли.

— Мы с ним никогда не расставались, — вставил и Тед, — да и вы полюбите Чарли, когда привыкнете к нему; его все любят.