Александр Белокопытов - Рассказы о литературном институте

Правильно. А вдруг да он на нее полезет? В душ сходить обязательно надо. Чистота - залог здоровья.

Хорошо в общежитии жить! Все - свои ребята. Никаких тайн друг от друга.

А поляки тогда сильно за иностранцев шли. Завидными женихами казались. Ну, тогда все в диковинку было: и позорные доллары, и капиталистическая Европа. И поляки - тоже. Никто и не думал, что они самыми обычными говнюками окажутся.

ЮРА ИЗ ПУШКИНСКОГО ЗАПОВЕДНИКА

Юра - худенький, беззубый, немного волос на голове - длинных, жиденьких, небрежно за уши закинуты... Ходит слегка вприпрыжку, с дипломатом в руке, раскачивает им туда-сюда... На белый свет смотрит открыто, радостно, а сам какой-то весь беззащитный... Но - весельчак все равно, шутник, большой артист: любит шутки шутить. Правда, немного при этом стеснительный. Робость и застенчивость - его внутренняя суть. А он с ними борется.

Учится на поэтическом семинаре. Стихи пишет. Пишет ловко, размашисто, бойко, хорошо слово чувствует, часто сочиняет на ходу. Ходит по коридору взад-вперед, бубнит себе под нос... Потом остановится и воскликнет радостно:

- Гильзу выпер боровик! - И ткнет тебя пальцем в грудь, если ты под руку попался. Рад, что строчку нашел.

До этого работал в Пушкинском заповеднике. Говорит об этом всегда загадочно, слишком в детали не посвящает. И правильно делает! Все, что с Пушкиным связано, для нас - тайна, загадка. А тайны нельзя раскрывать. Кем работал - тоже не рассказывает, не признается. Скорее всего должность у него была небольшая: рабочий, наверное, или сторож... Но это тоже хорошо, зато в самом Пушкинском заповеднике. Он его сильно любит. И ревниво охраняет. Даже в рассказах.

И пиво сильно любит. Часто ходит в пивбар. Бывает, что и один. В одиночку - тоже хорошо. Возвращается навеселе, дипломатом покачивает, настроение хорошее, приподнятое... Возьмет, бывало, размахнется дипломатом да как саданет себя, шарахнет по голове! Просто так, под хорошее настроение. Чтоб плохие строчки вон вылетели, а хорошие остались, утряслись. Так и ходит все с дипломатом... И шарахает себя по голове... А люди от него в сторону: что это такое? Артист, наверное... А он всем улыбается, кивает направо-налево, здоровается со всеми, даже и с незнакомыми...

Утром проснется, глаза и губы разлепит, прошепелявит:

- Не пойду сегодня в школу, ну ее... что-то голова болит... наверное, сильно вчера себя дипломатом треснул... - и не пойдет в школу. Натянет одеяло на голову, и спать заляжет. Проснуться для него - труд великий.

С год, наверное, Юрa проучился, промучился - ушел из института... Не понравилась ему такая учеба. Надо каждый день в институт ходить, да потом еще экзамены сдавать, особенно - марксистско-ленинские дисциплины. Он по ним сильно хромал, все никак пересдать не мог, умаяли его, бедного, преподователи с этими предметами.

Так и уехал... Нe захотел учиться. Наверное, в Пушкинский заповедник, к Пушкину под бочок... И жить рядом с Пушкиным и дышать одним воздухом... Там надежно можно спрятаться от всех дураков... А то противно глядеть!

У нас многие не потянули, не смогли учиться. Я не беру людей неталантливых, случайных, эти - ладно. Бог с ними, а именно о способных говорю, подающих бoльшие надежды. Сказали: нет - и баста! И - расстались. Уехали неизвестно куда, навсегда... Жалко. Так вот и Юpa. Жив ли ты Юра?

ВАДИМ СТЕПАНЦОВ

Не успели мы на первом курсе из колхоза приехать, слегка отдохнуть и на учебу навалиться, - изголодались по учебе страшно! - как Вадим Степанцов подходит ко мне с тетрадкой и говорит:

- На-ка почитай мои стихи, а то ты еще не читал.

А я как раз по коридору разбежался, чтоб успеть побыстрее сесть с товарищами за стол и отдохнуть слегка... А то они все места позаймут, а я не влезу! Хотел отговориться от стихов, заявляю ему на полном серьезе:

- Так я в стихах-то ничего не понимаю!

Он - с упорством:

- А ты все равно возьми, почитай, чтоб знал с кем учишься!

Я опять хотел увернуться, убежать да за стол сесть, пока чай не остыл.

- Так я хвалить не умею, - говорю, - я только ругать могу.

Он подумал, подумал и все равно всучил мне тетрадку, прямо навялил... Ну взял я ее, раз человек просит. А читать-то когда? Для общения время есть, а для чтения - нет. Вот беда-то какая! Потом, читать-то надо на свежую голову. А голова никак отдохнуть не успевает, перегружена событиями и впечатлениями, ладно, прочитал я как-то стихи спозаранку, пока голова мало-мало свежая, пошел возвращать... А он весь - чистый такой, аккуратный - большой аккуратист был, разгильдяем никогда не ходил и чай на дух не переносил, считал, что он от творчества отвращает.

- Ну как? - спрашивает.

- Как? Да никак... - говорю. - Хорошие стихи... Только слишком одеколону много развел, парфюмерии... В нос шибает.... И простоты не хватает... Фантазии много, а простоты, которая божественна - маловато... В общем - хорошие стихи, только работать надо, прорыва пока нет, - сказал так и улыбаюсь ему по-дружески, мол, все впереди, куда спешить...

Взял он тетрадку и дверь захлопнул... И с тех пор прохладно со мной общаться стал, вроде как замечать перестал... Раз я его стихи не понял и не оценил по достоинству, значит, я для него теперь - никто, ноль без палочки. Он ко мне - со всей душой, а я ничего не понял, значит - я мелко плаваю... А что делать, если я хвалить не умею, я только ругать люблю... Конечно, если бы я знал тогда наперед, что пройдет время, и он выдвинется в первый поэтический ряд, день и ночь будет из телевизора не вылезать, я бы его обязательно похвалил, мне это - не трудно.

Время прошло... И стал он действительно известным, основал орден куртуазных маньеристов, сам в нем магистром сел, и еще ансамбль песни и пляски организовал. "Бахыт-компот" называется. Вот сколько всего много получилось! И магистром в ордене заседает, и книги издает, и диски выпускает, и еще сам поет и пляшет на радость людям... Не гнушается.

Теперь я, конечно, жалею, что не похвалил его тогда... Не обнаружил необходимой прозорливости. А так бы он на меня не обиделся, а, наоборот, обрадовался за хорошие слова и стал бы со мной дружить. Может быть, и в орден куртуазных маньеристов принял бы, посвятил в великое поэтическое братство, а, может, и в сам ансамбль песни и пляски взял бы, чтоб я тоже плясал и пел на радость людям. Я и попеть, и поплясать иногда тоже могу. Так, бывает, разойдусь - удержать не могут... И не пришлось бы мне тогда самому по жизни телепаться, вылазить в писатели, зимогорить, помог бы он мне, конечно... Другим же своим - помог, сейчас все они знаменитые куртуазные маньеристы. Я один, дурак, вовремя не подсуетился, не похвалил его - и остался на обочине. Может, потом, когда им всем будут за заслуги ордена и медали давать, и мне бы какой-нибудь орденок отломился?.. А так теперь - нет. Так теперь меня могут только орденом Сутулова наградить. Эти без очереди вешают. Всегда - пожалуйста.