Петр Зеленов - Социалистическое, клиническое, медицинское, культурное, музыкальное произведение. Рассказ интеллигентного хама

Сидя в беседке и попивая этот чудесный напиток, мы вспомнили про моё направление в психиатрическую клинику, и Мусик изрёк: «Каждый интеллигентный человек должен там побывать».

Я считал себя, конечно, человеком интеллигентным, но хотелось быть исключением из правила, несильно я стремился в это так часто посещаемое интеллигентами место.

Всё-таки это было трудновато – взять и лечь в психушку. Готовился я к этому довольно долго, несколько раз ездил туда и прогуливался возле больницы. Узнал даже, что номер у неё первый, и, набравшись смелости и скорости, даже подходил к дверям приёмного покоя, но всякий раз в моё интеллигентное нутро вселялся какой-то хам по имени Петрович, который сбавлял скорость и говорил мне: «Ну это всё на хер! Поехали обратно пиво пить, завтра приедем».

Внутренний интеллигент, которого звали Викторович, быстро соглашался с Петровичем, в этом было некое единение двух непримиримых внутренних врагов, и мы быстро уезжали пить пиво. Но пил я пиво, конечно, не один, а с друзьями.

Мой друг Вова, видевший все мои внутренние противоречия, связанные с армией, понял, что мне выпал шанс и упускать его я не имею права. «Тебе уже 23, какая армия?» – спрашивал он меня.

Вова был человеком умным и, главное, остроумным. Чего стоит только история про загранправа! Случилось это, правда, немного позже изложенных событий.

Звонит мне как-то в субботу Мусик и говорит:

– Пётр Викторович, а давайте сегодня будем кушать водку.

– Чего ж нет, давайте откушаем, Сергей Александрович, – отвечаю ему, а это значит совсем не то, что многие сейчас подумали.

Фраза «давайте сегодня кушать водку» подразумевала под собой гораздо больше, чем выпивание портвейна до умопомрачения и закусывание его плавленым сырком где-нибудь на лавке в детском саду, как это было принято в то героическое время. Это, друзья мои, означало совсем другое: это стол, заставленный всякой вкусной всячиной, если, конечно, умеешь эту всячину правильно приготовить и, главное, сервировать, а это мы с Мусиком умели исключительно, и в этом большая заслуга именно старшего товарища.

Так что после этой фразы на ум пришли жареные свиные отбивные на косточке, горячие узбекские лепёшки с зеленью и сыром сулугуни, грибной кокот, карп в сметанном соусе, запечённый в духовке в горшочке из фольги, севрюга горячего копчения с хреном, мягкий белый хлеб с маслом и чёрной икрой, маслины и ещё многие холодные и горячие закуски, которые в данное меню не вошли. И только за всем этим накрытым боевым полем, на расстоянии вытянутой руки, стояла запотевшая рюмочка посольской водки – вот что означала короткая шифровка, посланная мне по телефону Мусиком.

Конечно, вы скажете: «Но ведь на это нужны деньги».

И я отвечу: «Да, на это всё и тогда были нужны деньги».

Их, естественно, у нас никогда не было, и доставали мы их, помимо того, что зарабатывали (я служил в Мосэстраде, Мусик – на классическом поприще), и другими разными, хочу заметить, честными способами, как говаривал товарищ Бендер, «уголовный кодекс мы должны чтить». Одну забавную историю получения денег я вам сейчас поведаю.

В годы перестройки появилась мода на обмен студентами между университетами – отечественным МГУ, в коем учился Вова, и американскими, разными.

Выпало моему другу поменяться местами со студентом из университета штата Северная Каролина, в общем, обменяли нашего Вовика и уехал Вовик на целый год в Америку. Не забывайте, шёл 1987 год, наш человек первый раз за границей, да не просто за границей, а в самом тылу самого главного врага. В то время выехать в заграницу, ну, наверное, было невозможно совсем, причём я имею в виду под словом «заграница» такие страны, как Болгария или Чехословакия, так что единственная доступная нам страна после СССР была страна Торчилия. И все наши совместные посиделки были связаны с поездками именно в эту пьяную страну, виза стоила недорого.

После первой Вова говорил:

– Сейчас подходим к госгранице.

После второй:

– Сдаём багаж и проходим паспортный контроль.

После третьей:

– Садимся в самолёт.

После четвёртой:

– За успешно проходящий полёт!

После пятой:

– За удачное приземление!

И тут же:

– Браво русскому пилоту!

После седьмой мы успешно проходили паспортный контроль и понимали, что в этой стране Торчилии мы находимся уже давно, но ощущение было, что кто-то из нас сюда попал раньше или позже, хотя летели все вместе. Вот, собственно, вкратце все поездки в заграницу того периода. Так что отъезд в Америку сложно с чем-то сравнить, ну, может, только с полётом на Луну.

По прибытии в стан врага Вова написал мне письмо. Его перу принадлежит характеристика, данная загнивающему Западу. Небольшой её, характеристики то есть, фрагмент, звучит так:

«Я, конечно, понимаю, что неразрешимые антагонизмы, присущие капитализму, делают своё чёрное дело. Но закат капитализма ещё прилично освещает значительные территории земного шара. Хочется, конечно, чтобы ветры перемен поскорее разогнали тучи застоя, застилающие зарю коммунизма».

Ничего, да? Ну, дальше в том же духе, всё писать не буду.

Ещё надо напомнить, что отечественные автоправа во времена перемен выглядели не так, как вы привыкли их видеть. Это была серенького цвета книжечка с листочками, никаких магнитных полосок и цветных фото, а вот студенческий билет университета штата Северная Каролина того времени выглядел именно так, как выглядят современные автоправа – с магнитной полоской и цветной фотографией, только надпись гласила о том, что это студенческий билет, правда, гласила она это на английском языке.

Вернувшись из заграницы, или, как тогда говорили, оттуда, Вова купил себе «жигули», но прав у него, конечно, не было, и вот как-то раз его останавливает гаишник и просит предъявить документ. «Да, пожалуйста, – отвечает Вова и, не долго думая, отдаёт инспектору ГАИ этот студенческий билет. – Я, правда, только вернулся оттуда, ну вы понимаете, и права у меня только заграничные».

Все, кто был в машине, просто замерли от Вовиной наглости, но студенческий билет действительно с лёгкой руки инспектора неожиданно превратился в права, инспектор внимательно изучил документ и пожурил Вовика.

– По возвращении оттуда, дорогой товарищ водитель, положено в течение месяца обменять права международного образца на отечественные, – выпучив живот и переминаясь с пяток на носки и обратно, произнёс инспектор-волшебник.

– Только вернулся, три дня как на родной земле, обязательно поменяю, – ответил Вова, находившийся на родной земле уже три месяца.

Быстро махнув рукой себе под козырёк, инспектор вернул Вове «права» и удалился. С тех пор Вова перестал стесняться и по первому же требованию инспекторов предъявлял сей документ как права. Так их и стали воспринимать правоохранительные органы, да и Вовины органы тоже.