Николай Зряхов - Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа

Селима с величественною осанкою входит в кибитку, в черной одежде, подпоясанной золотым с каменьями поясом, обнимавшим ее стройную, гибкую и тонкую талию. Грудь ее закрывала сетка из червонцев, шею украшало бриллиантовое ожерелье, а голову – зеленая бархатная шапочка, унизанная крупными перлами с бриллиантовой же пряжечкой, коею было приколото с левой стороны белое страусовое перо, загнувшееся чрез верх шапочки на правую сторону. Маленькие ноги обуты в сафьянные алые сапожки, вышитые золотом. Белый флер с левого плеча, наискось, был бантом завязан с правой стороны груди.

Победоносцев запылал весь в огне, сердце его забилось от радости, удивления и восхищении. Он восклицает на русском языке:

– Нет! Ты – не смертная! Ангельский твой взор, твоя небесная красота, твои чувства доказывают мне, что ты существо горнего мира! Ах, если б я мог встать теперь и поклониться тебе, дева неподражаемая!.. О, сколько сколько же счастлив будет тот, кого ты полюбишь, кого удостоишь быть своим супругом, кому вручишь эти небесные прелести, это нежное сердце и душу ангельскую!..

Селима:

– Не угадал, христианин! Я такая же смертная, как и ты. Я также вчера почла тебя за существо другого мира, но весьма ошиблась, когда нахожу тебя здесь еще лежащим. Что ж касается до избранного, то его образ глубоко напечатлелся в моем сердце, и одна смерть прекратит мою к нему пламенную страсть. Я уже отдала ему и мое сердце и все существование! Но он меня не любит… (Потупляет вниз печальный взор.)

Победоносцев (побледнев):

– Не любит! Следовательно, он лишен зрения и человеческих чувств! Такого тунеядца я почитаю хуже скота. О Боже, не любить лучшее твое произведение, могущее сиять своею красотою во всей вселенной! И не боготворить ее, этого прелестного существа!.. Нет, этого не может быть! Это одна игра слов!

Селима:

– Нет, это не игра слов, а настоящая истина. Хочешь, я это тебе докажу сейчас? Но нет, сперва выздоравливай, а то я вижу большие перемены в твоем лице, которое то покрывается розами, то бледнеет, как лилия или нарцисс. Тебе удивительно, что я так сегодня богато одета: сегодня – мое рождение. Я хочу испытать ныне планету своего счастья. Но скажи мне, Андрей (так звали Победоносцева), перевязывали ли твои раны?

Победоносцев:

– С час времени.

Селима (с горестью и сожалением, к Малеку):

– Я думаю, он жестоко страдал и кричал?

Малек (с веселою улыбкой):

– Недаром наши называют русских железными воинами! Наш раненый при жестокой операции, сделанной ему Бразином в глубоких его ранах, ни разу не охнул, не поморщился и ни одного раза даже не вздохнул, но еще с улыбкою сказал нам с Бразином: «Однако ж и ваши кабардинцы не умеют шутить в сражениях. Я думаю, они унесли у меня здоровья лет на десяток; но я за это на них не сержусь, это право войны!»

Селима (с удивлением пожимая плечами):

– Чудеса!..

К Бразину, тихо:

– Что, Бразин, есть ли надежда на излечение?

Бразин (также тихо):

– Теперь я этого совершенно утверждать не могу. Посмотрим, что произойдет через шесть дней: коли не присовокупится другая болезнь, то я ручаюсь за его выздоровление. Раны его очень опасны, в особенности на груди и в правой руке; он хотя и выздоровеет, но жестоко будет страдать грудью и худо владеть правою рукою. А притом надобно еще прибавить, только не огорчитесь, светлейшая княжна, что он недолго проживет и в молодости лет своих увянет, и хотя вновь расцветет, но не для света, а для могилы.

Селима (с ужасом):

– О Аллах! Ты вдруг двух твоих созданий прекратишь жизнь!

Бледная, обращает печальные, слезами наполненные глаза на Победоносцева, который, не спуская своих с нее, старался вслушаться в ее разговор с Бразином.

Победоносцев:

– Успокойтесь, прелестнейшая княжна! Я лучше знаю Бразина свое положение, и уверяю вас, что я, к несчастью, выздоровею, хотя бы желал сию же минуту умереть пред вашими взорами; ибо, потеряв все надежды на будущее блаженство, я точно недолго проживу: ужасная тоска и отчаяние откроют мне гроб!

Селима:

– Какие ужасные слова! Какие неприличные желания такому герою, как ты! Если ты уже потерял свое блаженство в отечестве твоем, то мы постараемся вновь доставить его тебе здесь, если только душа твоя столько же прекрасна, как и лицо твое, и если сердце свободно от известной страсти. Нет, мы не дадим тебе умереть в стране нашей: ты увидишь своих родных и соотечественников, и может быть, коли примешь мои советы, то еще и не один.

Победоносцев (в восхищении):

– Не сон ли обвораживает мои чувства? Не глас ли с небес вливает в сердце мое и душу столь усладительные уверения? О Селима! Да наградит тебя Бог за мое спасение!

Селима:

– Я пойду на час к моей матери и сестрам: они ждут меня. Часа через два я приду сюда и буду здесь с тобой обедать. Я хочу провести сей день подле тебя.

Победоносцев:

– О несравненная Селима! Какой радостью наполняешь ты мою душу и вливаешь своими словами целительный бальзам на раны моего сердца! Чем я могу заслужить это? Чем могу возблагодарить тебя – дева, носящая образ горнего существа?

Селима:

– Уговор о сем будет после. Теперь до свидания, прощай! (Уходит.)

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Есаул – казачий офицер.

Надобно здесь сказать к чести гребенских казаков, что они есть лучшие воины в Кавказском корпусе. Будучи соседями черкесов, они носят одинаковую одежду и оружие и, чтоб их можно было различить от неприятелей, в сражениях перевязывают правую руку белым полотном. Кабардинцы, узнав эту тайну, стали делать то же и наносили нам большой вред. (Прим. авт.).

Шишак – шлем.

Старинное название Еревана.

Многими замечено, что в ночь предыдущего утра, когда преступник приговорен к смерти, он спит так же спокойно, как человек, ничего не опасающийся. Я полагаю, что умершие уже его чувства для сей жизни служат тому причиною. (Прим. авт.)