Кристин Ханна - Светлячок надежды

– С Марой все в порядке. Это Талли.

– Что с Талли? – спросил Лукас; вид у него был испуганный.

Мальчики очень любили Талли. Сколько раз за последний год они просили Джонни поехать к ней и сколько раз Джонни находил какую-нибудь отговорку! Он почувствовал себя виноватым.

– Всех подробностей я еще не знаю, но как только выясню, то сразу же вам сообщу, – пообещал Джонни. – К приходу Корин соберитесь в школу, ладно?

– Мы не маленькие, папа, – сказал Уильям.

– Позвонишь нам после футбола? – спросил Лукас.

– Обязательно.

Джонни поцеловал их на прощание и схватил ключи от машины, лежавшие на столике в прихожей. Потом в последний раз оглянулся – два похожих друг на друга как две капли воды мальчика, волосы которых давно нуждались в стрижке, в просторных трусах и больших, не по размеру, футболках стояли в дверях и с тревогой смотрели на него. Джонни повернулся и пошел к машине. Им уже одиннадцать лет, и они в состоянии какое-то время побыть одни.

Он сел за руль, завел двигатель и поехал к переправе. На пароме он остался в машине и все тридцать пять минут сидел неподвижно, нервно постукивая пальцами по обтянутому кожей рулю.

В шесть десять он подъехал к автомобильной стоянке перед больницей и припарковался в пятне света уличного фонаря. До восхода солнца оставалось полчаса, и город был погружен в темноту.

Джонни вошел в знакомую дверь больницы и направился к информационной стойке.

– Таллула Харт, – мрачно сказал он. – Я родственник.

– Сэр, я…

– Мне нужно знать, в каком она состоянии, причем немедленно. – Голос его прозвучал так резко, что женщина подскочила на стуле, словно от удара током.

– О, – пробормотала она. – Минутку, я скоро вернусь.

Джонни отошел от стойки администратора и принялся расхаживать по холлу. Господи, как он ненавидит это место, эти так хорошо знакомые запахи.

Он опустился на неудобный пластиковый стул и стал нервно притопывать ногой по полу. Медленно текли минуты, и каждая еще глубже погружала его в пучину отчаяния.

За прошедшие четыре года он научился как-то жить без жены, его единственной любви, но это было нелегко. Он сумел заставить себя не оглядываться назад – воспоминания были слишком болезненными.

Но разве здесь, в больнице, он может не вспоминать? Они приезжали сюда на операцию, на химиотерапию и сеансы облучения; они с Кейт провели здесь вместе много часов, убеждая друг друга, что раку не победить их любовь.

Они лгали друг другу.

И приняли неизбежное тоже здесь, в больничной палате. Это было четыре года тому назад. Он лежал рядом с Кейт на кровати, крепко обнимая ее и стараясь не замечать, как похудела она за этот год борьбы за жизнь. Из плеера рядом с кроватью доносился голос Келли Кларксон  [2]. Таких моментов… кому-то приходится ждать всю жизнь .

Он помнил выражение лица Кейт. Боль была словно огонь, пожиравший ее тело. Болело все: мышцы, кости, кожа. Она принимала столько морфия, сколько осмеливалась – хотела полностью контролировать себя, чтобы не испугать детей. «Я хочу домой», – сказала она.

Он смотрел на Кейт, и в голове у него была одна мысль: «Она умирает». Правда всей своей тяжестью навалилась на него, и на глазах выступили слезы.

– Мои малыши, – тихо сказала она и засмеялась. – Конечно, они больше не малыши. У них уже выпадают молочные зубы. Кстати, за каждый нужно давать доллар. Для зубной феи. И обязательно фотографируй. И Мара. Скажи ей, что я понимаю. В шестнадцать лет я тоже злилась на мать.

– Я не готов к этому разговору, – сказал он, ненавидя себя за слабость. И увидел разочарование в ее взгляде.

– Мне нужна Талли, – сказала Кейт, удивив его. Его жена и Талли Харт всю жизнь были лучшими подругами – до тех пор пока не рассорились. Последние два года они не разговаривали, и в это время у Кейт обнаружили рак. Джонни не мог простить Талли ни саму ссору, в которой виновата была она, ни то, что ее не было рядом, когда Кейт так нуждалась в ней.

– Нет. После того как она с тобой поступила? – с горечью сказал он.

Кейт повернулась и придвинулась к мужу; Джонни видел, как ей больно.

– Мне нужна Талли, – повторила Кейт, на этот раз тише. – Она с восьмого класса была моей лучшей подругой.

– Я знаю, но…

– Ты должен простить ее, Джонни. Если я могу, значит, и ты сможешь.

– Она тебя обидела.

– А я ее. Бывает, что даже лучшие подруги ссорятся. Перестают отличать главное от второстепенного. – Кейт вздохнула. – Поверь, теперь я знаю, чтÓ главное, и она мне нужна.

– А почему ты думаешь, что она придет, если ты позовешь? Прошло столько времени.

Кейт улыбнулась, превозмогая боль.

– Она придет. – Кейт погладила его по щеке, заставила взглянуть ей в глаза. – Ты должен присмотреть за ней… потом.

– Не говори так, – прошептал он.

– Она не такая сильная, какой хочет казаться. Ты это знаешь. Обещай мне.

Джонни закрыл глаза. Все эти годы после смерти жены он старался изо всех сил, чтобы преодолеть горе и создать для своей семьи новую жизнь. Он не хотел вспоминать тот ужасный год, но разве это возможно, особенно теперь?

Талли-и-Кейт . Они были лучшими подругами почти тридцать лет, и, если бы не Талли, Джон не встретил бы любовь всей своей жизни.

С той самой секунды, когда Талли вошла в его обшарпанный кабинет, Джонни был буквально загипнотизирован ею. Ей исполнилось всего двадцать, и она была полна страсти и огня. Она хотела получить работу на небольшой телестудии, которой он тогда руководил. Джонни думал, что влюбился в нее, но это была не любовь, а что-то иное. Скорее, волшебные чары. Она была ярче и живее всех, с кем ему приходилось встречаться. Стоя рядом с ней, ты чувствовал себя так, словно после нескольких месяцев пребывания в темноте вдруг оказался на солнце. Джонни сразу понял, что она добьется своего и станет известной.

Когда Талли познакомила его со своей лучшей подругой, Кейт Муларки, которая рядом с ней выглядела серой мышкой, мусором, плывущим на гребне волны Талли, он почти не обратил на нее внимания. И только через несколько лет, когда Кейти осмелилась поцеловать его, в глазах этой женщины Джонни увидел свое будущее. Он помнил, как они впервые занимались любовью. Они были молоды – ему тридцать, ей двадцать пять – но невинной была только Кейти. «Так бывает всегда?» – тихо спросила она его тогда.

Любовь пришла к нему неожиданно, Джонни был к ней совсем не готов. «Нет, – даже тогда он не мог лгать ей. – Не всегда».

Поженившись, они издалека наблюдали за стремительной карьерой Талли на ниве тележурналистики, но, несмотря на то что их жизненные пути разошлись, женщины оставались близкими, как сестры. Они почти ежедневно звонили друг другу, и Талли приезжала к ним чуть ли не каждые выходные. Когда Талли отказалась от работы в телесетях и вернулась из Нью-Йорка в Сиэтл, чтобы сделать собственное ток-шоу, то попросила Джонни стать продюсером передачи. Это были счастливые годы. Успешные годы. Пока рак и смерть Кейти не разбили все вдребезги.