Анна Киселева - Разговор с автором

Раздался стук в дверь. На пороге стояла мама, не привычно сильно загоревшая. А рядом с ней белая как снег Яна.

– Мне по делам срочно нужно. А она со мной ехать не хочет, – выпалила мама сию же секунду и кивнула на Яну. – Посидишь с ней? Мне на пару часиков буквально.

Вопрос этот был скорее риторический. Как же я мог сказать «нет», когда они уже тут, у меня на пороге стоят. Поэтому, я не счел нужным отвечать, а лишь сильнее приоткрыл дверь, приглашая мелкую внутрь.

– Спасибо, дорогой! – продолжила мама. – Так вкусно пахнет у тебя… Что готовил?

– Курицу в духовке вот запек, – без энтузиазма ответил я. – Будешь?

Я уже чувствовал, как эта курица у меня на столе перед компьютером постепенно остывает и покрывается противно-жирной пленкой.

– Нет-нет, дорогой, я спешу. – Она слегка приобняла меня, как обычно, и сразу же убежала.

– И-и-и… Она ушла, – саркастично выдавил я, закрывая дверь.

Обернулся, чтоб посмотреть на реакцию Яны, а ее и след простыл. Я зашел в комнату и увидел, как она, разместившись на моем кресле перед компьютером, уже уплетает за обе щеки мою курицу.

– Руки-то хоть помыла? – спросил я, присев на диван рядом.

Она молча кивнула.

– А почему мама такая загоревшая, а ты нет? – поинтересовался я. – Ты не ездила с ними что ли в Турцию?

Яна молчала. Молчала и ела.

– Ладно, не отвлекаю, – усмехнулся я и направился на кухню, чтоб наложить себе курицу и наконец-таки ее съесть.

Забавная эта Яна. Мы с ней довольно мало общаемся. Но каждый раз, когда ее ко мне привозят, она неохотно идет на контакт. Хотя знает, что я ее сводный брат.

Когда я вернулся в комнату с четким намерением все же попробовать свою курицу, Яна уже вычистила тарелку и потянулась к бутылке пива, стоявшей на том же столе.

– Куда?! – одернул ее я. – Рано тебе еще. Дай-ка сюда.

Я взял из рук Яны пиво и, прищурившись, посмотрел на нее, изображая недовольство.

– Я загорать не люблю, – сказала она, отвечая на мой предыдущий вопрос, и гордо отвернулась обратно к компьютеру.

– М-м-м, – ответил я.

Появилось такое дурацкое ощущение раздражения. Как будто все меня сегодня хотят вывести из себя. Как будто я не могу найти себе места. Нет, состояние нормальное. И я даже не злюсь. Просто не спокойно.

Я постоял, держа в руках бутылку пива, а потом, сам не знаю зачем, начал ходить по комнате. С пивом в одной руке и тарелкой – в другой. Нужно было что-то сделать. Не знаю, что, но что-нибудь, чтоб это беспокойство ушло.

– Яна, – сказал я резко, получилось даже резче, чем рассчитывал, я как будто крикнул на нее, – почему ты такая бука?

Она не ответила и даже не повернулась. Я подошел к компьютеру, демонстративно поставил тарелку и пиво на своей единственный стол, навис над Яной и дал себе две секунды, чтоб сбавить обороты. Я попытался успокоиться и даже наигранно вежливо попросил Яну встать с моего стула и дать мне, наконец, поесть в собственной квартире в собственный выходной собственную, мною с таким трудом приготовленную, курицу.

Не знаю, что меня начало так раздражать. Но даже тот факт, что я чувствовал раздражение сегодня, хотя не чувствовал его очень давно, меня раздражал еще сильнее. И, скорее всего, виновата не Яна и не падающая как снег на голову мама, не Алиса, обокравшая меня сегодня на ползарплаты, не дурацкая жара, а… А не знаю, что. Я раздражен! Просто так раздражен.

Я раздраженно сел и начал засовывать в рот курицу, жадно глотая. В какой-то момент, примерно на половине съеденного, я увидел со стороны, как выгляжу сейчас. Мне четко представилась Яночка, сжавшаяся на диване, совершенно не понимающая, за что ей такое наказание, и, что она сделала не так. Увиделся я, по-свинячьи поедающий жирную курицу, даже не чувствуя ее вкуса. А я так мечтал почувствовать этот вкус сегодня. Целый день мечтал. А теперь не могу. Он притупился.

И то, что я не могу успокоиться, не понимаю, от чего такое беспокойство и, самое главное, то, что я не могу почувствовать вкус этой проклятой курицы, бесило меня еще больше. Да, теперь уже именно бесило.

Я доел, залипая в монитор, на котором висела заставка фильма «Завтра». Нехитрая такая заставка: черный фон, на нем почти радугой нарисована белая стрелка, а сверху на ней такой же белый бегущий человек. Все это вместе чем-то напомнило дорожный знак. Вроде креативно, а вроде безвкусно. Я даже не стал смотреть описание, год и страну производства, отзывы меня не волновали и подавно. Подсознательно я уже решил, что фильм этот все равно не посмотрю. По крайней мере, не сегодня. В таком состоянии бессмысленно, да еще и Яна. Черт, Яна!

Я повернулся и увидел, что она сидит на диване, держа в руках телефон, и что-то в нем усердно тыкает. «Какая приятная и спокойная картина», – подумал я. И только спустя секунд пять понял, что у Яны же еще нет телефона. Стало быть, телефон мой.

– Яна!

Она оторвала глаза от экрана.

– Дай сюда, – сказал я серьезным и, на удивление для самого себя, уверенным голосом.

Она протянула мне телефон. Я взял и увидел на экране: «Превышен лимит попыток ввода пароля». И обратный отсчет. Двадцать пять секунд, двадцать четыре, двадцать три…

Я резко положил телефон. Буквально хлопнул им по столу. Тут же пожалел, что это сделал, ведь технику бить нехорошо, и разозлился еще сильнее. Затем демонстративно встал, взял мою и Янину тарелку, отнес в раковину на кухне и вернулся в комнату, уже не скрывая своего напряженного лица.

– Ты злишься? – спросила она как будто просто так, а не потому, что правда переживала.

– Да, Яна, я злюсь! Мне не нравится, когда трогают мои вещи, – не выдержал я.

– Я могу вообще ничего здесь не трогать. Буду летать, даже пол не буду трогать! – повысив голос, ответила она.

– Почему ты со мной споришь вечно? Ты же прекрасно знаешь, что не надо чужие вещи брать. Или тебя мама не учила, как себя в гостях вести?

В момент, когда эта фраза вылетела из моего рта, я отчетливо понял, что чувствую себя у себя дома не комфортно. Я у себя дома не могу успокоиться, потому что с ней я тут не хозяин. И это, пожалуй, та самая причина, почему с детьми я в этой жизни пересекаюсь крайне редко. Мы не совместимы. Я слишком люблю собственное пространство. Свободу люблю. А дети ее притесняют. Они, конечно, иногда этого не понимают. Но кто-то же должен им объяснять. Иначе они вырастут и превратятся в наглых толкающихся жлобов из общественного транспорта или тех самых теток, которые кричат на базаре прямо тебе в ухо.

Есть же на свете взрослые, которые умеют личным пространством делиться, пускать туда других. Но я не из них. И иногда об этом сильно жалею.

– Потому что ты всегда такой!

– Какой?

– Холодный, – она повернулась и посмотрев мне прямо в глаза сказала: – Поэтому я тебя не люблю. Тебя никто не любит.