Джулия Гарвуд - Провинциальная девчонка

Он часто возвращался мыслями ко дню их свадьбы и вспоминал, как отчаянно хотел ее. Теперь же брезговал находиться с ней в одном помещении и даже переселился в комнату для гостей.

До того как Кэтрин слегла, у нее была просторная комната, отделанная в светло-зеленых тонах, обставленная громоздкой мебелью времен итальянского Ренессанса и украшенная бюстами ее любимых римских поэтов, Овидия и Вергилия, стоявшими на белых пьедесталах по обе стороны окна-эркера. Когда способный молодой дизайнер закончила работу, Джон пришел в такой восторг, что нанял ее заново оформить интерьер своего офиса, но теперь ненавидел спальню, олицетворяющую, все, что ушло из его жизни.

Как он ни пытался, не мог уйти от постоянных напомнаний. Недели две назад он должен был встретиться с одним из партнеров за ленчем в модном новом бистро на Бьенвиль, но едва переступил порог и увидел светло-зеленые стены, как в ударе все перевернулось, а в горле застрял комок, мешая дышать. Несколько пропитанных ужасом минут он был уверен, что его хватил сердечный приступ. Ему следовало бы набрать 911 и попросить помощи, но вместо этого он, тяжело, прерывисто дыша, выскочил на свет. Солнце, согревшее щеки, немного облегчило его состояние, и Джон сообразил, что корчится в приступе подлинной паники.

Временами он был уверен, что теряет рассудок.

Слава Богу, за поддержку трех ближайших друзей. Они вместе выпивали по пятницам, чтобы расслабиться, и Джон жил от пятницы до пятницы, когда мог немного облегчить душу. По крайней мере, его выслушают и посочувствуют.

Какая грустная ирония заключается в том, что он пьет в компании приятелей, пока Кэтрин умирает в одиночестве. Если парки решили наказать одного из них за прошлые грехи, почему ее, а не его? В их браке именно она отличалась моральным превосходством и твердыми принципами: никогда в жизни не нарушила закона, не получила ни одной штрафной квитанции за незаконную парковку и была бы возмущена и потрясена, узнав о том, что творили Джон и его дружки.

Они называли себя «Соуин-клуб» <���Клуб сеятелей (англ.).>.

Тридцатичетырехлетиий Камерон был старшим в группе. Даллас и Джону было по тридцать три, а младшему, Престону, прозванному Красавчиком за смуглое лицо и точеные черты, было тридцать два. Приятели учились в одной частной школе и, хотя ходили в разные классы, сумели сблизиться на почве общих интересов и стремлений. Одни стремления, одни цели, одни амбиции. Да и пристрастия тоже одинаково дорогие, а главное, все они были готовы преступить закон ради собственных желаний. Друзья пошли по кривой дорожке еще в старших классах, когда обнаружили, как легко сходит с рук мелкое воровство. Впрочем, скоро они поняли, что на этом особенно не разбогатеешь. Поэтому ничтоже сумняшеся совершили первое настоящее преступление, когда уже учились в колледже: ограбили ювелирный магазин и сбыли добычу ловко, как настоящие профессионалы. Затем Джон, щедрее остальных наделенный способностью анализировать, решил, что риск слишком велик и никакая прибыль не стоит той опасности, которой они подвергаются: даже самые продуманные планы могут провалиться из-за неучтенной случайности. Поэтому их преступления постепенно становились все более утонченными, типичными для «белых воротничков». Свое образование друзья использовали, чтобы заводить связи.

Первая настоящая удача пришла из Интернета. Используя свои лэптопы последних моделей, они приобрели под вымышленными именами ничего не стоящие акции, наводнили чаты фальшивыми данными и слухами, а потом, когда цена акций взлетела до небес, поспешно их сбыли, прежде чем работники Комиссии по ценным бумагам и биржам спохватились и проверили, что происходит. Доход от их небольшого предприятия составил свыше пяти тысяч процентов.

Каждый украденный или полученный вымогательством доллар переводился на счет «Соуин-клуба» на Каймановых островах. Ко времени окончания колледжа и получения должностей в Новом Орлеане они накопили больше четырех миллионов. Но это только подогрело их аппетиты.

Как-то во время одной из встреч Камерон заявил, что, если бы ими занялся психиатр, наверняка объявил бы их социопатами. Джон с ним не согласился. Социопат не учитывает ничьих потребностей или желаний. Они же, наоборот, были преданы клубу и договору, предусматривающему необходимость делать все возможное для получения желаемого. Их целью было награбить восемьдесят миллионов долларов к сорокалетию самого старшего. И когда Камерон праздновал тридцатый день рождения, половина суммы была уже собрана.

Ничто не могло их остановить. За эти годы связь между друзьями только окрепла, и каждый был готов на все, абсолютно на все, чтобы защитить остальных. Главным вкладом в общее дело были их таланты. Камерон, Даллас и Престон признавали, что Джон был мозговым центром и без него они никогда не достигли бы таких высот. И не могли позволить себе потерять его, поэтому были крайне встревожены его душевным и умственным состоянием.

Джон попал в беду, но они не знали, как ему помочь. Поэтому просто слушали, как он изливает свои горести. При этом неизбежно возникала тема его любимой жены. и Джон излагал им самые последние ужасающие подробности ее агонии. Остальные годами не виделись с Кэтрин из-за болезни последней. Так решила она сама. Хотела, чтобы они запомнили ее прежней, а не теперешней.

Троица разумеется, посылала ей подарки и открытки. Джон был им как брат, и хотя они искренне сочувствовали Кэтрин, все же куда больше их беспокоило его состояние. По общему мнению, с ней все равно было покончено. А вот с ним… Кроме того, они видели то, чего не видел Джон: бедняга семимильными шагами мчится навстречу собственной гибели. Мало того, почти не может сосредоточиться на работе – опасная тенденция, если учесть род его занятий, – а также слишком много пьет.

Вот и сейчас набрался до чертиков. Престон пригласил его и остальных в свой новый пентхаус, чтобы отпраздновать успех последнего предприятия. Они сидели за обеденным столом на обитых плюшем стульях и любовались панорамным видом на Миссисипи. Время близилось к полуночи, и в густо-чернильной тьме сверкала россыпь огоньков. Каждые несколько минут воздух прорезал тоскливый рев сирены. Этот скорбный звук настроил Джона на меланхолический лад.

– Сколь' лет наш' дружбе? – пробормотал он, глотая слова. – Кто н'будь помнит?

– Почти миллион лет, – ответил Камерон, потянувшись за бутылкой виски.

– Довольно долгий срок, парни, как по-вашему? – смешливо фыркнула Даллас.

– Со старших классов, – поправил Престон, – когда мы основали «Соуин-клуб». И больше всего я боялся Джона. Он просто меня подавлял. Всегда был таким самоуверенным и надменным. А уж манеры! Куда там учителям!