Екатерина Риз - Бабочка под стеклом

— Марина.

Она резко обернулась и увидела в дверях кухни отца. Тот выглядел настороженным, и на Игоря поглядывал с недовольством. Марина вздохнула поглубже, холодные пальцы к пылающей щеке приложила. И после этого уже сказала:

— Всё в порядке, пап. Мы уже закончили.

— Какое хорошее слово — закончили! — рыкнул Игорь и из кухни вышел, едва не толкнув при этом Стеклова плечом. Тот вслед ему посмотрел, но Марина его плеча коснулась, и он остался на месте. А она за бывшим мужем вышла. Игорь торопливо одевался, от злости не сразу попал рукой в рукав куртки, выругался под нос, а Марину взглядом обжёг. Но та это восприняла довольно спокойно.

— Всё у тебя наладится. Я надеюсь.

— А вот жалеть меня не надо. — Он взглянул на неё в упор. — Не надо меня жалеть, ещё неизвестно к чему приведут твои… эксперименты. — Игорь жёстко усмехнулся. — Ты выдумщица, Маринка, всегда была выдумщицей, и не изменилась. Он чужой, он взрослый и несгибаемый мужик. И если ты думаешь, что я просто так всё оставлю, то ты очень ошибаешься. Я с детей глаз не спущу, а ты делай, что хочешь.

Марина едва заметно кивнула.

— Не спускай, это твоё право.

— Вот именно.

Уходя, он так дверью хлопнул, что Марина поневоле вздрогнула, а потом на отца обернулась. Тот стоял, руками в дверной косяк упираясь, а выглядел мрачным.

— И что? Ты думаешь, на этом проблемы закончились?

— Я не знаю, пап. Но для себя я ставлю точку.

Ушла в спальню, и дверь за собой заперла. Отец, наверное, из-за этого ещё больше распереживался, но сил на разговоры у Марины не осталось. Наверное, нужно было к детям заглянуть, проверить, чем они занимаются, а у неё горло перехватило, и усталость безумная накатила, до кровати добралась и легла. Димкину подушку к себе прижала и поклялась, что принимать близко к сердцу злые слова Игоря не будет. И плакать не будет. А Димка обязательно вернётся домой. К ней. Может, она и не слишком досконально узнала все закоулки его души, но одно знает точно — ему нужен дом, он остро в нём нуждается. А дом там, где она и дети.

В дверь осторожно постучали.

— Марина, у тебя всё хорошо? — поинтересовался Стеклов.

Она глубоко вздохнула, загоняя рыдания подальше, слёзы вытерла, и, стараясь говорить спокойно, ответила:

— Да, папа, всё хорошо. Я полежу…

Марина слышала его шаги, отец от двери отошёл, а она на часы посмотрела. Больно кольнуло в самое сердце, поняла, что терпеть уже невозможно. Телефон взяла, приподнялась на локте и телефонную книжку полистала, нашла номер московского офиса. И только откашлялась, пока в трубке ещё гудки слышались.

— Офис торговой компании "Стелс", приёмная Грановича. Я вас слушаю.

— Девушка, здравствуйте. Я вам уже звонила… Дмитрий Алексеевич на месте?

— Нет, он ушёл минут десять назад.

Марина даже руку в кулак сжала, так расстроилась.

— Хотите, что-то передать ему?

— Нет, — чуть слышно проговорила Марина, а потом вдруг передумала и громче сказала: — Да, передайте ему… Передайте ему, что его дома ждут.

Повисла пауза.

— Дома? Так и передать?

— Так и передайте. Он поймёт. Я уверена…

Антон свесился через перила и простонал:

— Есть хочу!

Марина оглянулась на него, посмотрела умоляюще.

— Потерпи ещё. Сейчас дедушка придёт, и сядем за стол.

Антон всё-таки с лестницы спустился и дошёл до кухни. Вытащил у матери из-под рук половинку огурца.

— Я голодный, у меня жизнь трудная, мне нужно восстанавливать силы.

— Да ты что? — Марина даже рассмеялась и по волосам его потрепала. А потом попросила: — Достань из холодильника ещё один огурец.

— И мне! — Эля влезла на стул и с любопытством посмотрела на разделочную доску. — Мама, ты салатик делаешь?

— А ты сама не видишь? — насмешливо скривился Антон.

Эля в ответ показала ему язык, а Марина обоих попросила:

— Только не ругайтесь. Не хочу вас по углам разводить сегодняшним вечером. Дедушка сейчас приедет, и будем ужинать. Посмотрите пока телевизор.

— Мама, а мне огурчик. — Эля пальчиком показала на отрезанный кругляшок. А получив желаемое, со стула слезла и кинулась за братом, чтобы тот не успел включить кино вместо мультиков.

— И не ссорьтесь! — прикрикнула на них Марина, правда, без всякого раздражения. На часы посмотрела, взгляд зацепился за засохшие цветы на подоконнике, как-то в одно мгновение грустно стало, но Марина постаралась от себя это чувство отогнать. Мысли о вчерашнем звонке в Москву весь день тревожили, всё ждала, что Дима позвонит, если не вчера вечером (ведь не станет же секретарша ему звонить на мобильный или домой, или станет?), то хотя бы утром. Но ничего не произошло. Никакого чуда не случилось, и Гранович не дал о себе знать, и Марина понимала, что с каждой минутой отчаяние в душе разрастается, и ещё чуть-чуть и кислород перекроет. Очень старалась не показать детям и отцу, что у неё сил почти не осталось. Храбрилась, улыбалась, готовила ужин из трёх блюд, а про себя повторяла, что не нужно больше ждать. Нужно с завтрашнего дня начинать жить без Дмитрия Грановича. Снова на цветы посмотрела, чувствуя при этом невыразимую горечь.

— Так, Элька, отстань! Не суй руки, говорю! Надоели уже твои мультики!

— Не надоели! Мама, ну скажи ему! Мама, Антон меня обижает!

— Ябеда!

— Включи, включи мультики!

За всем этим криком Марина даже не слышала, как дверь входная хлопнула. Уже вытирала руки, собиралась выйти в гостиную, чтобы детей присмирить, а когда услышала голос Грановича, замерла, и почти наяву почувствовала ледяную руку, которая сердце её обхватила, но почти тут же разжалась, и Марину в жар кинуло.

— Так, что за крик? — громко осведомился он, и сразу всё стихло. Но только на несколько секунд, а потом топот, гам, и Эля радостно закричала:

— Приехал! Мама, он приехал!

Марина не сразу смогла пошевелиться, почти заставила себя сделать первый шаг, а всё оттого, что от волнения вдруг затрясло. Из кухни вышла и увидела, как дети к Димке тянутся, но он почему-то не наклоняется к ним и даже Элю на руки не берёт, только по волосам их обоих потрепал и от себя отодвинул. Элька даже надулась от обиды, пыталась вперёд брата выйти и руки к Грановичу тянула. А Марина, наконец, в лицо ему посмотрела. Они глазами встретились, и Марина невольно шагнула ему навстречу. И только тогда поняла, что Димка небрит и выглядит подозрительно измотанным.

— Привет, — сказал он, когда она приблизилась. Глаза виновато опустил, на лбу появилась глубокая морщина, и в этот момент Марина ему всё простила. Сама его обняла, прижалась всего на секунду, и вдруг поняла, что что-то не так. Отстранилась и ладони на Димкины щёки положила, потом лоб потрогала.

— Дим, ты весь горячий.

У него вырвался несчастный вздох, посмотрел маетно, а Марина детей, наблюдавших за ними открыв рот, отогнала.