Никола Марш - Жаркая неделя

– Я облажался.

– С этой сделкой?

– И со всем остальным.

Райс присвистнул:

– Значит, ты развалил и роман с той сексуальной секретаршей?

– Это мягко сказано…

Как бы сильно Кэллам ни пытался сосредоточиться на деле, он не мог стереть из памяти образ Стар – со слезами на глазах, искривившимися губами и исказившимся от боли лицом. Он знал, что оттолкнул ее. Потому что потерпел поражение.

Это воспоминание вгрызалось в душу, отравляя ее и оставляя безудержную боль во внезапно опустевшем сердце. Кэллам не хотел говорить об этом, не хотел признавать, что с каждой секундой, проведенной вдали от Стар, в его душе что-то умирало.

– Милые бранятся?…

Он бы отчитал сейчас Райса, если бы не услышал нотку искреннего беспокойства в голосе брата.

– Все кончено.

– Что случилось?

– Я свалил всю вину на нее. Она отвлекла меня. Из-за нее я взял выходной, и сделка накрылась.

Райс выругался:

– Значит, старикан все-таки тебя достал. Надо было сбежать подальше, взяв пример с меня, а не торчать в этом дерьме.

– Я делаю это не ради него.

Райс вздохнул:

– Я знаю, Кэл. Это ради Арчи. Но сколько еще ты будешь губить собственную жизнь? Ты ведь только и делаешь, что работаешь. Ни с кем не общаешься, не веселишься.

– Знаешь, это сейчас не помогает.

– Я всего лишь говорю правду.

И самое мерзкое – Райс был прав. Той ночью, когда погиб Арчи, Кэллам отвернулся от всего, что приносило ему удовольствие. Забыл о дайвинге, прыжках с парашютом, дельтапланеризме. Никаких вечеринок, свиданий, пьянок.

Он закрылся от жизни физически и эмоционально, а потом его разбудила дерзкая, неистовая танцовщица с длинными ногами и пухлыми губами.

И что он сделал? Оттолкнул любимую женщину!

– Ты любишь ее?

Кэллам встал и начал нервно мерить шагами кабинет, то и дело награждая телефон яростными взглядами.

– Еще бы.

– Тогда начинай пресмыкаться. Забудь о своей высокой моральности. Хватит убеждать себя, что без нее тебе только лучше. Извинись, пока не поздно.

– Тоже мне эксперт!

– Слушай, Ромео, а когда ты в последний раз встречался с женщиной всерьез?

– А ты?

Райс снова рассмеялся. Кэллам криво усмехнулся. Они раньше никогда так не разговаривали. Он был сосредоточен на бизнесе, Райс – на приключениях. Так было много лет.

А потом его осенило.

Пока он впрягался в работу и ничего не видел в жизни, брат успел стать настоящим мужчиной. Который находил время, чтобы позвонить своему брату, редко возвращавшему эту услугу. Который смог дать хороший совет. Который просто выслушал…

Никакие благие намерения не могли вернуть Арчи. Нужно начать налаживать отношения с братом, который пока еще жив и здоров.

– Прости, что я столько лет тебя игнорировал.

Райс помолчал, а потом прокашлялся и заговорил странным хриплым голосом:

– Никогда не слышал, чтобы ты говорил так эмоционально. Похоже, разбитое сердце плохо на тебе сказывается.

– Заткнись и выслушай меня…

– Да ладно, я и так все понял. Мы оба тяжело перенесли гибель Арчи. Каждый нашел свой способ справиться с потерей…

– Дело не только в этом…

– У тебя было предостаточно времени, чтобы стать для меня мудрым старшим братом. Кто знает, может, однажды я вернусь в Мельбурн и мы с тобой посидим в каком-нибудь баре за парой бутылок пива? А сейчас тебе нужно возвращать свою жизнь в нормальное русло. Я лично знаю, чего хочу. А ты?

Кэллам знал.

Стар стянула с себя трико и бросила его рядом с туфлями для степа, когда зазвонил мобильный телефон.

Возненавидев себя за то, с какой надеждой заколотилось сердце, она, к своему разочарованию, обнаружила на экране номер Кит.

Господи, какая мазохистка захочет побеседовать с парнем, который, не дрогнув, прогнал ее из своей жизни?

Плюхнувшись на хромоногий диван, Стар поерзала, пытаясь отыскать местечко поудобнее, без торчащих пружин или подозрительных провалов. Эта квартира, конечно, здорово ее выручила, но оказалась не слишком удобной.

– Привет, Китти-Кэт. Давненько я тебя не слышала.

– Совсем спятила? Я же звонила вчера!

Окинув взглядом крошечную квартиру (это слово было настоящим комплиментом), Стар отметила потертые, расшатанные стулья, полы, испещренные царапинами, единственное окно, в которое жутко дуло. Никакого уюта. Словно прошло несколько лет с последнего звонка подруги…

Новая работа оказалась великолепна, но вот жилье оставляло желать лучшего. Каждый раз, закрывая глаза, Стар вспоминала роскошный коттедж с ярко-желтыми стенами, золотистым полом, удобными мягкими диванчиками. Стар очень жалела, что не может собрать вещи, вызвать такси и вернуться в Торак.

– Как работа?

Мельком взглянув на рекламку нового сезона мюзикла «Чикаго», Стар в очередной раз убедилась, что дела идут отлично, но…

– Все здорово. Много талантливых людей.

– И как обычно, большинство – редкостные стервы?

– Еще бы!

– Все будет в порядке. Ты и не таких ставила на место. – За этим утверждением последовал характерный хруст разламываемой плитки шоколада и громкое чавканье. – Кстати, о местах. Твой приятель не звонил?

– С чего бы?

Прошло два дня с тех пор, как она освободила коттедж и переехала сюда. Сорок восемь долгих, мучительных часов, на протяжении которых Стар то и дело хваталась за телефон, надеясь обнаружить сообщение или пропущенный вызов. Она гадала, что Кэллам делает сейчас, больше всего на свете желая, чтобы он приехал к ней и сказал, что совершил ужасную ошибку.

Какая нелепость! Даже если это произойдет, она подробно объяснит, куда можно засунуть свои извинения. Но вот чего Стар не ожидала, так это того, что будет так скучать.

– Так даже лучше.

Неженственное фырканье, последовавшее за этим высказыванием, заставило Стар слегка отодвинуть телефон от уха.

– Лучше для кого? Тебе этот парень замечательно подходил. После слизняка Сержио…

– Слушай, а мы можем не упоминать это имя? А то меня начинает тошнить.

– Знаешь, ты ведь таким счастливым голосом рассказывала о своих делах… Не верю, что секрет заключался в скучной офисной работе. Наверняка ты торчала со своим боссом по двадцать четыре часа в сутки, а значит, успела освоить новые танцевальные позиции…

– Я могу хоть слово вставить?

– Если повезет.

Смех Кит несколько согрел Стар – как всегда. Подруга была одной из немногих, кому Стар доверяла. Так почему бы не признаться во всем? Зачем держать в себе боль сейчас, если обо всех проблемах с Сержио она рассказала как на духу?

В глубине души Стар знала ответ.

Как можно было озвучить хотя бы часть своих чувств, передать глубину любви, когда даже самой себе она не хотела признаваться в ее существовании?