Лаура Леоне - Тайная вина

— Это ваши козни!

Адам покачал головой:

— Успокойтесь, Мелькиор! Я тут ни при чем. Это всего лишь маленькая неприятность. — И, расплывшись в довольной улыбке, добавил: — Но я не смог бы придумать лучше!

Вербена посмотрела на него с мольбой:

— Адам, прошу тебя!..

— Не волнуйся, Вербена! Я ухожу и не буду вам мешать. Пойду поймаю этого проклятого хорька.

— Э-э, а это еще что такое? — возопил Мелькиор, когда в холл выполз еще один питомец Вербены.

— А-а, это Пытливая Бестия, Мелькиор. Даже вы наверняка читали Уайта. Или признаться в этом недостойно имиджа настоящего ученого? — С этими словами Адам вышел из дома и направился вдоль лужайки в поисках сбежавшего Короля Джона.

Вербена с Ли закрылись в кабинете на первом этаже, где постоянно проживал говорящий попугай Архимед. Адам хорошо представлял себе, о чем беседуют дамы. Ли утверждала, что он совершенно не подходящий для Вербены соавтор, невоспитанный грубиян с отвратительными манерами. Вербена наверняка заламывала руки, защищая Адама и оправдывая его поведение, потому что… Впрочем, он и сам не знал почему.

Возможно, чутье подсказывало Вербене, что в нем ее спасение.

Адам толкнул ногой дверь и вышел на заднее крыльцо. Он был все еще взволнован, ему не сиделось на месте, не говоря уже о том, чтобы сосредоточиться на работе. Он решил прогуляться.

Рассказ Мелькиора о скандале в почтенном колледже явно шокировал Вербену. При мысли об этом Адам почувствовал себя неуютно. Но еще больше его раздражало то, что Ли ловила каждое слово этого ретрограда. Неужели он купил ее своей насквозь фальшивой ученостью? Почему такой, к Мелькиор, мог завоевать ее уважение, в то время как на Адама она упорно смотрела сверху вниз?

Почему она так судит о нем? Адам терялся в догадках. Эти темные глаза искрились теплотой, когда смотрели на Вербену или на тех же зверюшек, но в них вспыхивала подозрительность Всякий раз, когда они обращались на него.

Дойдя незаметно для себя до самых границ владений Вербены, Адам наткнулся на заброшенный сарай. Там лежал старый хлам, пара растоптанных туфель и стопка журналов десятилетней давности. На какое-то время это отвлекло его мрачных размышлений.

Полуденное солнце навевало мысли о ленивом отдыхе. Гамак, натянутый между двумя дубами, показался Адаму непреодолимым искушением. Он стащил с себя майку, скинул туфли и прилег. Он так мало спал прошлой ночью, а утро выдалось таким суматошным, что теплые солнечные лучи и мерное покачивание гамака почти мгновенно убаюкали его.

Ли закрыла за собой дверь в кабинет и прижала ладони ко лбу, пытаясь прогнать головную боль. Она не понимала, почему Вербена так преданно защищала Адама и не хотела слышать никакой критики в его адрес. Ли в тысячный раз пожалела, что рядом с ней не было Мордреда. Уж он бы сумел заставить Вербену прислушаться к голосу разума.

Мордред! В голове Ли снова зазвенело, когда она вспомнила о странном утреннем звонке кузена. Она закрыла глаза и попыталась расслабиться. Ее силы были на исходе. Самое лучшее, что она могла придумать в таком состоянии, — отправиться в сад и вздремнуть в гамаке. Это был ее любимый уголок в усадьбе, он обладал истинно волшебным даром возвращать ей спокойствие и умиротворение.

Ли прошла через кухню и вышла в сад. Ее губы дрогнули, когда она увидела Макбета и маленьких ши-тцу, грызущих собачьи бисквиты, выложенные перед ними горкой. Значит, Адам решил, что они заслужили награду?

Увидев его в гамаке, Ли подумала, что перед ней сказочный принц, — так он сиял на солнышке. Шумящая от легкого ветерка листва старых дубов совершенно заглушала его дыхание, но и безмятежная поза, и мерно поднимавшаяся и опускавшаяся грудь свидетельствовали о том, что спит он крепко и безмятежно.

— Вам нравится то, что вы видите? — раздался хриплый голос.

Ли перевела взгляд на его лицо. Голубые глаза были широко раскрыты, но их выражение…

— Я… я думала, что вы спите, — стала она оправдываться.

— Поэтому и решили изучить меня? — с усмешкой спросил он.

Она моментально вскипела:

— Сначала вы заняли мою комнату, теперь отобрали мой гамак. Чего ждать дальше?

— Сожалею, но я понятия не имел, что это ваш гамак. — Однако сожаления в его голосе не прозвучало.

— Я натянула его между этими дубами двенадцать лет назад. И с тех пор это мой самый любимый уголок, — отрезала Ли.

— А я осквернил его? Не хотите прилечь? Здесь вполне хватит места нам двоим.

— Не испытывайте моего терпения, Адам.

— Вы смотрели на меня так, словно у вас зародилась занятная идея, — уверенно заявил он. Ли отвела взгляд от его дразнящих глаз. — Ну что же вы, Ли? Вы находите меня привлекательным. Я вас тоже. Что в этом плохого?

Ее карие глаза потемнели от гнева.

— Я нахожу вас наглым, а ваши манеры — отвратительными.

Он нахмурился:

— А я считаю вас истеричной и пристрастной. Так что и не жду от вас справедливости.

Это уязвило Ли, но она решила проигнорировать его выпад.

— Как вы посмели так себя вести с гостем моей тети?

— Кому-то же надо было поставить его на место. Вы были заняты тем, что с благоговением внимали всему, что нес этот старик.

— Я наслаждалась обществом талантливого ученого!

— Талантливого? Господи, да он никудышный педагог, бездарный писатель и недобросовестный исследователь.

— Что дает вам право так говорить? То, что его книги не входят в список бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс»? Или то, что вы указали на неизвестный ему источник? Но ведь Мелькиор сказал, что ему он не внушает доверия.

— Еще бы, надо же было как-то оправдаться. Он никогда и не слышал про эти письма. И я знаю много других документов, о которых он понятия не имеет.

— О, прекратите это хвастовство, Адам.

— Он насквозь лживый. Вы не обратили внимания на его акцент?

— Он… Я… Какое это имеет значение?

— Он вырос в Айове и за всю жизнь провел в Англии не более нескольких недель. Так почему же вас не удивляет, что он говорит с акцентом герцога Йоркского? Это все игра, Ли, он выдумал себе имидж и четко придерживается его.

— Даже если то, что вы говорите, правда, добиться такого положения с помощью одного имиджа невозможно.

Адам встал и подбоченился.

— Значит, вам удалось убедить Вербену вышвырнуть меня из дому после этой идиотской стычки с Мелькиором?

Ли покраснела. Она должна была сообразить, что ему сразу станет ясно, с какой целью она решила побеседовать с Вербеной. И едко заметила:

— Если безделье на солнце и есть форма вашего соавторства, то удивительно, что тетя до сих пор этого не сделала.

— Я честно выполняю свою часть работы. Это касается и книги, и хозяйства, от которого голова идет кругом.