Татьяна Турве - Если ты индиго

Тема детей индиго (или детей новой эпохи, как их называют) сейчас у многих на слуху. В основном ведутся бурные обсуждения, кто же они такие: фантастические монстры или будущие полубоги? Первыми, как обычно, сориентировались американцы и уже давно выпускают один за другим фильмы и сериалы про таких себе сверхлюдей, наделенных сверхспособностями. Обычно получается довольно устрашающе. А что, если эти самые индиго просто живут среди нас — обыкновенные дети и подростки, но тоньше восприятием, чувствительней и потому в сто раз уязвимее? А что, если мы сами — индиго разных поколений?.. Разве что забывшие о своем происхождении.

Вот когда опаздываешь на вторую пару — это уже перебор по всем параметрам! Нестройным галопом, переходя кое–где на торопливую рысцу, Яна домчалась до корпуса лицея и на несколько секунд затормозила, чтоб перевести дух. Не такое уж это простое дело — ставить рекорды по спринту, да еще в коротком летнем платье, плюс на конкретных каблуках…

Как всегда в хорошую погоду, лицейская братия не торопилась в аудитории, хоть звонок по–честному отзвенел пять минут назад. Заполонивший все крыльцо народ в блаженстве грелся на солнышке, смахивая общей панорамой на лежбище морских котиков из документальных фильмов на канале «Дискавери». Точно так же с неторопливой ленцой поворачиваются, подставляют под нежаркие лучи различные части тела, ну и чешут попутно языки, куда ж без этого…

Янка с трудом пробивалась сквозь гудящую плотную толпу — совсем близко, через какой–то десяток метров уже маячила желанная входная дверь. Но внезапно почувствовала, как кто–то крепко схватил за локоть и нетерпеливо потянул к себе. Обернулась — Галины друзья из одиннадцатого «Б», «крутейшего из крутых» (как не без иронии отзывается о них Оксана Юрьевна, англичанка). «Бэшники» из одиннадцатого считаются лицейской элитой и вот так, за здорово живешь, обычно ни с кем не заговаривают. (Видимо, боятся уронить достоинство.) А тут вдруг по–простецки ей улыбаются, как своей в доску — неужели она становится популярной?

Вот уж не думала–не гадала: всегда мучило смутное подозрение, что в этой навороченной компании ее терпят только из–за подруги Гальки! А без нее бы так и воротили носы. На «крутую» она, Яну, в любом случае не потянет — как сказал один бывший президент, «чего нэма, того нэма!» Галя этим летом даже курить начала, чтобы лучше сюда вписаться, эту инициативу Яна никогда не приветствовала… (Три в одном: желтые зубы — это раз, увядшая до срока кожа с ранними морщинками — два, и убойное дыхание тиранозавра — это три. Перспектива заманчивая.)

Как бы там ни было, при виде элитного собрания «бэшников» Янка на всякий пожарный вежливо поулыбалась и поотвечала на довольно дурацкие вопросы. (Они даже разговаривают чуть ли не сквозь зубы, по присказке «не плюнь рядом» — ироничными полуфразами и с видом крайнего снисхождения к собеседнику и всему окружающему миру: «Ну что, опаздываешь?..» Как будто бы не видно!) Один парень из этой компании Янке в прошлом году сильно нравился, была почти что влюблена — весенняя лихорадка прихватила, не иначе. А теперь всё как рукой сняло: может спокойно смотреть ему прямо в глаза и улыбаться с изысканной прохладцей, вроде как на светском приеме. Кажется, его зовут Максим. («Кажется»! Можно подумать, это не она выпытывала у Гальки мельчайшие о нем подробности, вызывая у той насмешливое — и если б еще молчаливое! — сочувствие.)

Вон как заволновалась ее бывшая любовь, стоит и глаз не спускает, гипнотизирует своим глубоким взглядом! (Из оравы лицеистов выдернул, и даже не извинился.) Хоть бы не съел. Может, решил проверить на ней методы внушения?.. Совсем как в той старой карикатуре в пожелтевшей от древности газете, которую Янка случайно раскопала в «закромах родины», делая под настроение уборку. (Мама, правда, называет эти закрома куда более прозаически — «твои завалы»…) Но картинка всё равно гениальная, сам папа оценил: аккуратно разложенные на столе револьверы и охотничьи ружья, включенный в ожидании телевизор и скупая надпись внизу: «Алан Чумак заряжает!» Янка тогда пришла в неописуемый восторг и без зазрения совести умыкнула себе на вооружение, недели две щеголяла этой фразой по поводу и без. В скором времени, однако, выяснилось, что мало кто из ровесников в курсе, кто этот Чумак такой и с чем его едят, но это уже издержки производства.

Возвращаясь к Максиму: все–таки в высшей степени загадочно… Раньше–то в ее сторону и краем глаза не смотрел, и мочкой уха не вел! Неужели почувствовал, что у недавней жертвы всё уже прошло? (Слишком много событий приключилось за это лето, Яна до сих пор не может прийти в себя. Какая уж тут личная жизнь…) Всё–таки прав был классик Александр Сергеевич: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…» (К мужчинам это тоже относится, похоже на то.) «Вот и получай теперь! — вспыхнула в голове непривычно злорадная мысль. — Хотя Гальке рассказывать, пожалуй, не стоит, та вряд ли оценит… А Юлькину можно, она поймет.»

Вот так, не без приключений, Янка добралась до своей аудитории на втором этаже — на громадном электронном табло в вестибюле высветилось оранжевыми цифрами угрожающее «10:27». Уже двенадцать минут как пара идет — надо же, опоздала на английский! Но оказалось, ложная тревога: дверь в класс была распахнута настежь. Следовательно, англичанка Оксана Юрьевна пока что не появлялась, повезло по–крупному… И опять как в любимом с детства анекдоте:

«Пронесло!» — подумал Штирлиц.

«Тебя бы так пронесло!» — подумал Борман…»

Денис со Стасом Каплей, два местных клоуна на вольных хлебах, изо всех сил пытались поцепить на дверь с потускневшей табличкой «10-А» очередной свой шедевр, от напряжения заметно пыхтели, но тот упорно не давался. Сколько раз им за эту самодеятельность влетало: вызывали к директору на ковер, на родительских собраниях беспощадно распекали, и всё равно туда же!.. Как любит приговаривать литераторша Светлана Петровна, выдворяя кого–то из пацанов за дверь: «Не укатали сивку крутые горки!» Яна подергала за краешек плаката — любопытно ведь все–таки, а за их локтями плохо видно, не прочитаешь:

— Что это у вас?

— Эй, кацЭпы! — Денис ее недовольно отпихнул, Янка на такую наглость смертельно обиделась: а еще друг детства, называется!

— Ну и не надо! Триста лет! — презрительно задрала и без того курносый нос и обошла мальчишек кругом, и почти что скрылась уже за дверью, но Денис в последнюю секунду милостиво разрешил: