Филлис Уитни - Лунный цветок

Одноэтажное здание было построено на краю скалы с поддерживающим его снизу наклонным камнем. К двери вела дорожка из отдельных камней, в саду росли лилии. При входе к ним подошла женщина, чтобы помочь снять сырые вещи. Они прошли через чистенькие просторные комнаты к тому месту, где можно было сесть на подушки у низкого лакированного столика. Сквозь раздвинутую стену комнаты им открывался прекрасный вид, в то время как нависающая крыша защищала их от дождя.

Никто здесь не говорил по-английски, но Алан знал слово «чай» — «оча», и женщина улыбнулась и поклонилась.

Пока они ждали, Алан мало говорил, и в лице его она видела беспокоившую ее суровость. Погруженный в свои мысли, которые она не могла с ним разделить, он смотрел на красные с черным сосны на склоне холма. Но когда он почувствовал ее беспокойство и взглянул на нее, его глаза смягчились, и она поняла, что причиной его гнева могло быть что угодно, но только не она.

Чай принесли быстро и с ним маленькие пирожные в виде цветов, с прослойкой из сладкого соевого повидла.

По мере того, как Марсия пила, очень горячий чай быстро согревал ее после прохладного дождя. Ее холодные пальцы с благодарностью держали теплую чашку.

— Вы приняли решение? — неожиданно спросил Алан. — Собираетесь ли вы расторгнуть свой брак с Джеромом Тальботом?

— Мой брак с Джеромом фактически расторгнут давным-давно, — ответила она. — Я приехала сюда, чтобы спасти то, что осталось.

— Тем не менее, вы все же приехали в Японию. Вы были увлечены одним человеком. Вы приехали сюда, будучи влюбленной в него.

— Это правда, — печально произнесла она. — Я долгое время слепо искала то, чего в действительности не было. Рано или поздно я должна была остановиться. Я не могла больше любить его, когда узнала, как он изменился, каким он стал в действительности.

Он ничего не сказал, и она почувствовала, что он ждет. Она должна как-то все объяснить. Она должна быть честной по отношению к себе, насколько это возможно.

— Когда вы долгое время к чему-то стремитесь и потом обнаруживаете, что цели у вас больше нет, то остается сделать только одно, — сказала она. — Вам следует некоторое время тихо постоять. Абсолютно тихо, как будто вы в вакууме. Может быть, некоторое время вы вообще будете бояться любого движения, потому что движение означает боль, а у вас было достаточно боли. На самом деле вы просто не хотите больше ни к чему стремиться.

Он потянулся через стол и взял ее руки в свои. Она тихо продолжала, глядя ему прямо в глаза:

— В тот день, когда мы устроили пикник во дворце, я побыла в тишине. Я боялась двигаться в любом направлении, и в тот день во мне был своего рода покой, потому что я была с вами.

— Я понимал, что вы были не готовы, — сказал он. — Но я не мог быть уверен, что вы когда-нибудь будете готовы. Я приехал сюда, чтобы узнать.

— Но не пустота мне нужна. Я хочу снова двигаться, снова чувствовать. Но не с закрытыми глазами. Я не хочу больше слепо стремиться к тому, что является только частью моего собственного воображения.

— На этот раз вы будете в безопасности, — мягко сказал он. — Я жду вас, Марсия.

— Мне нужна не только безопасность, — ответила она ему. Он наклонился через маленький столик, взял ее лицо в свои руки, и на этот раз в его поцелуе не было ни гнева, ни нетерпения.

Дождь все еще шел, когда они оделись и отправились назад в гостиницу. Они шли, тесно прижавшись друг к другу в сухом маленьком мире под японским зонтиком, и Марсия знала — что бы ни ждало их в будущем, она будет помнить эти мгновения, как особенно счастливые.

Один раз, когда они миновали поворот, мимо них прошел фермер в соломенном дождевике и в потрепанной соломенной шляпе, который косо посмотрел на них. Марсия тихо рассмеялась, вспомнив о значении зонтика в японской живописи.

Они спустились вниз к гостинице гораздо быстрее, чем поднялись. Алан прошел с нею на веранду, где горничные выбежали навстречу, чтобы помочь ей раздеться. Они причитали над мокрыми носками и влажной одеждой Марсии, унесли плащ, все время что-то бормоча. Но ей показалось, что они пытаются ей что-то сказать. Нечто такое, что их очень взволновало.

— Вы не подождете, пока я сбегаю наверх? — спросила Алана Марсия. — Может быть, Чийо сможет перевести.

Он сел на край веранды, и она поспешила наверх мимо собственной пустой комнаты в комнату Чийо. Но ни Чийо, ни Лори не было видно. Одна из горничных пошла следом за Марсией и начала жестикулировать, как будто пытаясь объяснить, что Чийо и Лори ушли.

Озадаченная Марсия прошла в свою комнату и огляделась в поисках записки, которую могла оставить Чийо. Вещи Лори были собраны, и ее чемодана не было. Пока она, неожиданно испуганная, стояла там, в поисках подходящего объяснения, она услышала голос Алана, зовущий ее вниз.

— Марсия! Вас к телефону. Вы не могли бы спуститься и поговорить?

Задыхаясь, она добралась до телефона и услышала на другом конце провода голос Чийо.

— Мы в Мийяжима-гучи, — выпалила Чийо. — Через несколько минут мы сядем на поезд. Здесь Ичиро. Он приехал в Киото повидаться со мной и узнал, что я уехала в Мийяжима. Ваш муж послал за Лори, потому что не мог оставить мадам Сетсу и поехать сам. Тальбот-сан угрожал ему, что если он этого не сделает, то это будет ему стоить работы в Кобе. Я не смогла остановить Ичиро, поэтому будет лучше, если я поеду с ними.

— Но, Чийо, — в отчаянии начала Марсия.

Голос Чийо неожиданно стал еле слышным.

— Теперь я должна идти. Меня зовет Ичиро. Не беспокойтесь — я присмотрю за Лори. Но поскорее приезжайте в Киото.

Трубка замолчала. Марсия нетвердой рукой положила ее и повернулась к Алану.

— Мне придется вернуться обратно, — сказала она ему. — Я знала, что нам не удастся удрать так легко.

— Я поеду с вами, — успокоил ее Алан. — Быстро собирайте вещи. Следующим же поездом мы выедем в Киото.

В этот день уезжали многие из отдыхавших здесь японцев, и на причале стояла толпа, пожелавшая проводить своих друзей до парома. На носу судна несколько веселых молодых людей кидали ленты серпантина в хорошеньких девушек в кимоно, стоявших на причале. Громкоговоритель вопил «Доброе старое время», и все были должным образом сентиментальны.

Марсия стояла рядом с Аланом у поручней и следила за тем, как уплывает назад Мийяжима, как будто там оставалось ее сердце. Меж деревьев она видела крыши дворца, расположенные выше павильона с колоколами и чайный домик с его наклонной поддерживающей стеной, где они с Аланом сидели и разговаривали так, как будто те проблемы, с которыми они столкнулись, можно было легко разрешить. Там оставался берег с сотней каменных фонарей, с симпатичным храмом и знаменитым красным тории, стоящим в воде. В глазах ее не было слез — было не время плакать. Теперь ей нужны были все ее силы для того, чтобы достойно встретить то, что ждало ее впереди.