Софи Кинселла - Помнишь меня?

— Нет. — К горлу подкатил комок. Это Йон. Йон, о котором я тщетно пыталась не думать и все равно думала каждый день, с тех пор как мы расстались. — А что я ему купила?

— Кажется, что-то такое. — Она протянула мне светло-зеленую рубашку.

Я схватила ее, стараясь не завопить от счастья. Может, я немного не в себе от усталости, день был трудным, но… не могу уйти из магазина без этой рубашки!

— Я куплю ее. Можно не заворачивать.

Да что со мной творится? Выйдя из магазина на стоянку такси, я зарываюсь лицом в эту зеленую рубашку, словно в теплый пушистый плед. Голова кружится, в ушах звенит.

На автопилоте сажусь в такси.

— Куда едем? — спросил водитель, но я его едва слышу.

Не могу перестать думать о Йоне! Я начинаю что-то напевать… Напевать какую-то совершенно незнакомую мелодию. Но для меня она значит одно — Йон. Это песня Йона. Я узнала ее от Йона!

В отчаянии я закрываю глаза, пытаясь удержать эту музыку в голове. Хватаюсь за нее как за спасительную соломинку. И вдруг — яркая вспышка. Воспоминание.

Я помню его. Меня. Нас. Запах моря, его колючую щеку, серый свитер… и эту песню. Вот оно. Просто миг, ничего больше. Но я помню. Помню!

— Так куда едем, красотка? — Водитель открывает стеклянную перегородку.

Я не должна думать ни о чем другом, мне нельзя отвлекаться, нельзя забыть это мгновение!

— Хаммерсмит.

Пока мы едем по Лондону, я сижу прямо, стараясь не шевелиться. Такое ощущение, будто мне в череп налили драгоценную жидкость и, если я дерну головой, она прольется. Нужно донести это воспоминание до Йона в целости и сохранности. Нужно обо всем ему рассказать.

Мы подъехали к дому Йона, я расплатилась с водителем и вышла. Позвонила. Через полминуты дверь открылась, и на крыльце появился Йон — в джинсах, водолазке, старых кроссовках.

— Я вспомнила! — выпалила я, прежде чем он успел сказать хоть слово. — Я помню песню. Я ее не знаю, но я услышала ее от тебя, на пляже. Мы же ездили на пляж? Вот, слушай! — Я с чувством напеваю мелодию. — Ты помнишь?

— Лекси… — Он разводит руками. — О чем ты говоришь? И что это за рубашка?

— Я помню запах моря, — лепечу я, задыхаясь, — и твою колючую щеку, и вот эту мелодию!

Я снова начала напевать, на этот раз почти не попадая в ноты. Йон растерянно морщит лоб:

— Не помню.

— Ты не помнишь?! — Я уставилась на него, не веря своим ушам. — Ну давай же, подумай! Было холодно, ты небритый, на тебе серый свитер.

Внезапно его лицо разгладилось.

— Это было, когда мы ездили в Уитстейбл, — кивнул он. — На пляж. Было холодно, и мы укутались как могли. Взяли с собой приемник… Стой. Какую же песню тогда везде крутили? «Плохой день».

Он начал напевать, и я поняла: моя мечта сбылась.

— Да! — восторженно кричу я. — Это та самая песня!

Йон одергивает меня:

— Постой, это все, что ты помнишь? Песню?

Он сказал это так, что я мгновенно осознала всю глупость этой гонки на такси через весь Лондон. Отрезвляющая пощечина реальной жизни — ему уже безразлично. Он, должно быть, и подружку себе успел завести.

— Да, — закашлялась я, — это все. Просто подумала, что надо бы тебе об этом рассказать. И… Да. Рада была снова тебя увидеть. Пока! — Я скорей отворачиваюсь и с бешеной скоростью выбегаю на улицу.

Чувствую, щеки предательски пылают. Стыдоба. И чем я только думала, когда…

— Но ведь этого хватит, правда? — Его голос застал меня врасплох. Я обернулась и увидела, что он спускается с крыльца. Его лицо озарено надеждой. — Ты говорила, что тебе нужно хоть какое-то воспоминание. Связующая ниточка. — Он делает еще шаг. — Теперь она у тебя есть.

— Если и есть, то са-амая тонкая нить в мире. Песня. Как паутинка, даже тоньше.

— Так не упускай ее. — Он подошел совсем близко. — Держи ее, Лекси. Не дай ей порваться. — Йон обнял меня и прижал к себе.

— Ни за что на свете, — прошептала я, уткнувшись лицом ему в плечо. Больше я его не отпущу. Наконец отстранившись, я увидела на соседнем крыльце трех ребятишек.

— Ого! — завопил один из них. — Тили-тили-тесто!

Я улыбаюсь, хотя в глазах все еще стоят слезы.

— Йон, я еще кое-что вспомнила.

— Что? — Его лицо сияет. — Что ты вспомнила?

— Помню, как я пришла к тебе домой… ты отключил телефоны… и мы занимались любовью целые сутки. Это был лучший секс в моей жизни. Я даже помню точную дату.

— Правда? — Йон смотрит на меня недоверчиво. — Когда это было?

— Шестнадцатого октября две тысячи седьмого года.

— А! Конечно. Прекрасно помню. Это было потрясающе. Идем.

Он ведет меня в дом под радостное хихиканье и улюлюканье детворы.

— И кстати, — говорю я, как только дверь за нами закрылась, — до этого у меня не было секса года три.

Йон смеется. Одним движением он снимает с себя водолазку, и меня пронизывает дрожь. Мое тело помнит его, пусть даже я сама не помню.

— Вызов принят.

Он подходит ко мне, молча смотрит в глаза. Не в силах больше сдерживаться, я тянусь к его губам. И этого поцелуя я уже не забуду. Он останется в моей памяти. Навсегда.