Джорджетт Хейер - Замужество Китти

Но лорд Долфинтон при всей своей покладистости был не из тех, кому легко заткнуть рот.

– Он сказал это, когда мы сели за ланч, – продолжал он. – Дядя сказал это и за обедом. Он сказал, что ты можешь не приходить, так как он тебя не приглашал. Я, может, и не так умен, как вы, но когда при мне что-нибудь повторяют несколько раз, я хорошо запоминаю.

Он заметил, что это простое заявление лишило его братьев на время дара речи, и снова погрузился в книгу, частично довольный.

Лорд Бедденден обменялся многозначительным взглядом со своим братом. Хью при этом заметил, что слова Долфинтона выглядят вполне правдоподобно, и его равнодушный тон заставил Беддендена рявкнуть: «Ну, несмотря ни на что, хорошо, что явился, хотя и вынужден слушать чепуху, которую мелет несчастный Долфинтон».

– Я – граф, – сказал лорд Долфинтон, снова включаясь в разговор. – А ты не граф. Хью не граф. Фредди не…

– Да, да, ты единственный граф среди нас, – успокаивающе прервал его Хью.

– А Джордж всего лишь барон, – педантично закончил Долфинтон.

Лорд Бедденден бросил в его сторону злобный взгляд и что-то пробормотал о бедных ирландских лордах. Он не мог так благодушно относиться к Долфинтону, как его двоюродные братья, к тому же последнее замечание сильно задело его. В этом человеке гонора было больше чем достаточно; себя он воображал главой рода, и это придавало ему значительности в собственных глазах. Но заветной его целью было возвыситься и завоевать положение. Какого бы низкого мнения он ни был об ирландских титулах, он не мог видеть Долфинтона без томительного щемящего чувства. Ему казалось, что провидение поменяло их местами. К тому же Долфинтоном во всем командовала его мать, а властолюбивая натура лорда Беддендена была насквозь патриархальна: он хотел видеть братьев и сестер под своей опекой, чувствовать, что они зависят от него и его наставлений. Он был заинтересован в их успехе почти так же, как и они сами. Он был страшно огорчен тем, что обстоятельства сделали для него невозможным облагодетельствовать Хью. Он, а не Мэтью Пениквик, должен был стать источником благосостояния Хью. В присутствии Хью у Беддендена Мейнора портилось настроение, с чем, впрочем, он мужественно пытался бороться, так как был человеком уравновешенным и считал, что его обязанность быть объективным по отношению к своим сестрам и братьям. Но печальная правда заключалась в том, что он не способен был долго находиться в обществе Хью, не раздражаясь. Он не лишен был справедливости и не мог винить Хью за то, что тот был на голову выше и намного стройнее. Но он считал, что Хью заслуживал порицания за высокомерие красавчика, с которым он иногда поглядывал на старших братьев. С жалостью лорд Бедденден подумал о своем втором брате, Клоде, испытывая острое желание, чтобы именно в этот момент он не находился со своим полком в оккупационной армии во Франции. С какой бы радостью помог он Клоду, потому что любил его и надеялся, что в недалеком будущем ему удастся купить для Клода продвижение по службе.

Эти размышления были прерваны лордом Долфинтоном, который снова поднял голову и издал восклицание, ставшее ответом на мысль, наконец сформировавшуюся в его голове:

– Я мог бы и не быть графом, – сказал он. – Или виконтом. Фредди будет виконтом, а я не хочу им быть. Я бы хотел быть бароном, но не очень. Джордж…

– Да, да, всем известно, что я барон. Не надо перечислять все дворянские титулы! – сказал Бедденден сердито. – Тебе бы не следовало быть лордом любого ранга. Я не знаю, какая причуда засела тебе в голову, но, кажется, догадываюсь!

– У тебя нет причин разговаривать так грубо, – сказал Хью. – Кем ты хотел бы быть, Фостер?

Лорд Долфинтон вздохнул.

– О, – печально вздохнул он, – я бы хотел быть военным. Или священником. Или врачом…

Хью, понимая, что список профессий, которыми его брат хотел бы владеть, вероятно, будет длинным, прервал его заинтересованным тоном:

– Почему же ты не хочешь быть графом, Фостер?

– Просто не хочу и все, – сказал Долфинтон.

К счастью (поскольку его старший кузен уже выказывал признаки нарастающего раздражения), разговор был прерван появлением их двоюродного дядя и хозяина.

Мистер Пениквик, который удалился в свою комнату после обеда для того, чтобы отдохнуть и снять бинты со своей подагрической ноги, возник очень эффектно. Впереди него шел дворецкий, неся на серебряном подносе коробку с пилюлями и стакан с какой-то загадочной жидкостью. Мистер Пениквик усиленно хромал. С одной стороны его поддерживал дюжий лакей, с другой – камердинер. Служанка несла тяжелую трость, подушки и шаль. Лорд Бедденден и его брат услужливо направились к своему немощному родственнику, но сразу же получили отпор. Дворецкий шепотом, полным упрека, известил лорда Долфинтона, что тот занял кресло хозяина. Чрезвычайно встревоженный, Долфинтон вскочил и нашел себе неудобное место вблизи огня. Мистер Пениквик, испуская попеременно стоны, мольбы и упреки, был опущен в свое любимое кресло, его подагрическую ногу мягко водрузили на подушку, которую положили на стул перед ним. Другую подушку подсунули ему под спину, а племянник Хью накрыл его плечи шалью, довольно некстати при этом осведомясь, удобно ли дядюшке?

– Нет, мне неудобно, и, будь у тебя мой желудок и моя подагра, ты не стал бы задавать такие идиотские вопросы! – резко заметил мистер Пениквик. – Стобхил, где мое сердечное лекарство? Где мои пилюли? Они мне не приносят ни малейшей пользы, но я за них уплатил и не потерплю пустой траты денег! Где моя трость? Положи ее поближе, девчонка, и не стой здесь с разинутым ртом! Ну и дубины! Прекрати вертеться вокруг меня, Спидл! Я не выношу, когда так вертятся! Уходите, но не далеко, потому что я скоро пойду спать и не собираюсь долго ждать, пока вы откликнетесь на звонок. А теперь прочь отсюда! Все! Нет, стойте! Где моя табакерка?

– Я думаю, сэр, вы ее положили себе в карман, когда поднимались после обеда, – извиняющимся тоном сказал Стобхил.

– Что же ты, болван, спрашивается, усадил меня прежде, чем я ее вытащил? – зашипел мистер Пениквик, прилагая героические усилия для того, чтобы достать рукой до своего кармана. Он испустил мучительный стон. Лорд Бедденден предложил ему свой, особенный сорт, но он был отвергнут. Мистер Пениквик сказал, что употребляет табак «Нат Браун» уже много лет и не хочет нюхать никакой новой ерунды. С помощью лакеев ему удалось вытащить табакерку из кармана. При этом он заметил, что в комнате холодно как в могиле, и выругал лакея за то, что тот не затопил получше камин. Лакей, только недавно поступивший к нему на службу, по неопытности напомнил мистеру Пениквику, что тот сам приказал в гостиной развести слабый огонь в маленьком камине.