Барбара Картленд - Гордая бедная княжна

С палубы действительно открывался великолепный вид.

Волны в бухте Золотой Рог переливались на солнце и отражали голубизну неба, Все же было довольно холодно, Долли и Нэнси кутались в меховые шубы и, чтобы согреть ножки в шелковых чулках, время от времени ударяли их друг о друга.

— Как только мы причалим, я сойду на берег, — сказала Долли.

— К тому времени будет уже слишком поздно, — заметил Джордж Рэдсток. — Придется подождать до завтра. Думаю, что базары не очень подходящее место для вечерней прогулки.

— Да и найдем ли мы там украшения? — сказала Долли.

— А есть ли они вообще здесь? — ответил Джордж Рэдсток. — Признаться, мне кажется, что мы опоздали.

— Опоздали?

— Революция в России произошла в 1917 году, семь лет назад, — объяснил Джордж. — Очевидно, что не все аристократы сразу покинули Россию, те, кто спасся от большевиков, должны были прибыть в Константинополь не позднее двух или трех лет после этого. Так что, они наверняка уже продали свои драгоценности.

— Вы расстраиваете меня, — сказала Сердито Долли. — Знакомые в Лондоне говорили мне, что видели недавно в продаже фантастические ожерелья, диадемы и броши, но у них не было столько денег, чтобы купить их.

— Ну, если Бак пожелает, у тебя такой проблемы не будет, — сказал Гарри с легкой иронией.

— Конечно, он купит мне то, что я захочу, — ответила Долли, может быть, слишком поспешно, чтобы казаться вполне уверенной.

— Только убедись, что покупаешь подлинные вещи, — предупредил Гарри. — Бак не любит, когда его одурачивают.

Долли посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Ты хочешь сказать, что здесь могут продавать подделки?

— А почему бы и нет? Восточный мастер — персона очень хитрая. Он вполне может всучить тебе изумруд, выточенный из зеленого стекла, или хрусталь под видом бриллианта.

— Надо быть крайне осторожными, — сказала Долли озабоченным голосом. — Ничто не расстроит Бака так, как подсунутая ему фальшивка!

— Если хочешь послушать моего совета, — сказал Гарри, — обратись к солидному ювелиру. Пусть тебе придется чуточку переплатить, но по крайней мере ты будешь уверена, что покупаешь подлинные изделия.

Долли протестующе вскрикнула:

— Но это же вовсе не интересно — выгодно приобрести вещицу, некогда принадлежавшую русским аристократам, в какой-либо дешевой лавке, хозяин которой не имеет даже представления об ее истинной ценности.

— Так, значит, ты хочешь, — резко сказал Гарри, — найти драгоценности, выторгованные у какой-то несчастной женщины, бежавшей сюда, спасая свою жизнь, и вынужденной продать их за бесценок, чтобы избежать голодной смерти.

В его словах слышался сарказм, и у Нэнси Рэдсток вырвался слабый вскрик ужаса:

— Кто же захочет покупать такую вещь? Я уверена, что это принесет несчастье. Говорят, что украшения сохраняют на себе переживания тех, кто носил их, и я никогда, никогда не захочу носить то, что могло бы передать мне чужое горе!

— Ерунда! — отрезала Долли. — Гарри просто пытается напугать нас. Лично мне бриллианты, жемчуга и изумруды всегда приносили лишь везение, хотя бы по той причине, что Бак готов дарить их мне!

— Как ты говоришь, ты очень, очень счастлива оттого что он — с тобой, — сказала Нэнси, — вот и не рискуй потерять все это, купив то, что может причинить тебе, зло.

— Вам всем просто завидно, — заявила Долли. — Что бы вы ни говорили, я пойду искать сокровища на базарах, и когда найду их, вы наконец-то прикусите язык!

Гарри оказался прав: когда они причалили, было уже очень поздно сходить на берег, и Долли захотела сыграть в маджонг.

Герцог отказался от игры, и Гарри пришлось сесть за стол, хотя он и знал, что Долли будет повышать ставки до такой степени, что ни он, ни Джордж не потянут.

Герцог ушел к себе в кабинет, в свою святая святых, где он уединялся от своих гостей.

«Сирена» была такой большой и хорошо спланированной, что могла бы принять на борт гораздо большую компанию, если бы Долли не настояла на узком круге друзей.

Теперь герцог подумал, что не надо было так ограничивать число гостей. Ему хотелось поговорить с Гарри, но тогда бы остальные не смогли сыграть в маджонг.

Поскольку он не успел еще просмотреть газеты, то уселся в обитое красной кожей кресло, чтобы почитать, .

«

Он включил лампу, которую смастерил сам таким образом, что она оставалась наклоненной под нужным углом даже в штормовую погоду.

Он приступил к чтению редакционной статьи в» Морнинг пост «, когда к нему в каюту вошел стюард.

— Извините меня, ваша светлость. Там — женщина, которая говорит, что у нее письмо, которое она вручит лишь в собственные руки вашей светлости.

Герцог в изумлении поднял голову:

— Почему она так настаивает?

— Я не знаю, ваша светлость, но она отказывается отдать письмо кому-либо другому и говорит, что не уйдет, пока ваша светлость не получит его.

— Это что, новый способ попрошайничества? — спросил герцог.

— Я не знаю, ваша светлость. Мне описывали здешних нищих. — Он задержался на секунду и добавил:

— Но эта женщина говорит как образованная, ваша светлость, хотя плохо одета, и мне показалось, что ей не помешало бы хорошенько поесть.

Герцог заинтересовался.

— Так, говоришь, она хочет вручить письмо именно мне?

— Она пререкалась со мной, ваша светлость, почти пятнадцать минут. Я говорю ей, в нашей стране слуги относят такие письма господину. Но она и слушать не хочет, что я ей говорю!

Стюард, давно уже служивший у герцога, говорил таким удрученным тоном, что тот невольно рассмеялся.

— Очень хорошо, Стивенс. Приведи эту женщину и позаботься, чтобы она ничего не стащила по пути.

— Можете не беспокоиться, ваша светлость!

Стивенс вышел, и герцог, слабо улыбаясь, отложил газету и направился к своему рабочему столу.

Он подумал, что, может быть, совершает ошибку, позволяя этой женщине подняться на борт. Но вместе с тем ему любопытно было узнать, что содержалось в письме.

» Наверное, это приглашение посетить какой-нибудь ресторан или ночной клуб, — думал он, — или, может быть, это просто хитроумная реклама какого-то магазина «.

Но он тут же сообразил, что в таком случае вряд ли к нему послали бы плохо одетого человека, да еще и женщину.

Несмотря на разговоры об освобождении женщин, в Турции по-прежнему всем заправляли мужчины, и поражение оттоманов в войне, может, и унизительное для солдат, тем не менее не сделало их мужчин менее агрессивными.

Герцог ждал. Затем услышал шаги, и дверь отворилась.

— Женщина, ваша светлость! — доложил стюард.

Герцог с любопытством поднял голову.

Женщина, вошедшая в каюту, действительно была одета плохо.

На ней было бесформенное грубое одеяние крестьянки, юбка доходила почти до пят, голову покрывал широкий шерстяной шарф, концы которого были закинуты за плечи.