Анн Голон - Анжелика. Мученик Нотр-Дама

— Полагаю, мы друг друга поймем, — заявила она через минуту, закончив разглядывать Анжелику. — Красавица моя, что вы скажете о просторном замке под Парижем, с дворецким, выездными лакеями, слугами и служанками, шестью каретами, конюшнями и о ста тысячах ливров ренты?

— И все это предлагают мне? — рассмеялась Анжелика.

— Вам.

— И кто же?

— Тот, кто желает вам блага.

— Сомневаюсь в этом. Но все же?

Собеседница наклонилась к ней с заговорщическим видом.

— Один богатый господин умирает от любви к вашим прекрасным глазам.

— Выслушайте меня, мадам, — произнесла Анжелика, прилагая все усилия, чтобы сохранить серьезный вид и не обидеть почтенную даму, — я в высшей степени признательна этому господину, кем бы он ни был, но боюсь, что моей наивностью хотят воспользоваться, делая столь по-королевски щедрое предложение. Этот господин плохо знает меня, полагая, что своими волшебными посулами сможет убедить меня ему принадлежать.

— Вы живете в Париже в таком достатке, что можете позволить себе пренебречь подобным предложением? Разрешите я напомню, что все ваше имущество опечатано и вы продали свои экипажи.

Ее единственный глаз, похожий на глаз маленькой хищной птицы, сверлил Анжелику.

— Вижу, вы хорошо осведомлены, мадам, но определенно я пока еще не намерена продавать свое тело.

— А кто вам об этом говорит, глупышка? — с внезапным раздражением процедила сквозь зубы Като.

— Мне показалось…

— Вот еще! Вы можете завести любовника, а можете и не заводить. Живите монашкой, если вам так угодно. Вас просят только об одном — принять это предложение.

— Но… что взамен? — спросила удивленная Анжелика.

Мадам де Бове подошла к ней еще ближе, положила веер и фамильярно взяла ее за обе руки.

— Ну, это совсем просто, — произнесла она урезонивающим тоном доброй бабушки. — Вы устраиваетесь в чудесном замке, выезжаете ко двору, бываете в Сен-Жермене [4] Замок Сен-Жермен — с XII в. королевская резиденция под Парижем. , в Фонтенбло [5] Дворец французских королей, начиная с Франциска I (XVI в.), в 55 км от современного Парижа. С XII в. там находилась королевская охотничья резиденция. . Не правда ли, вы с удовольствием будете участвовать в придворных праздниках, вам понравятся ухаживания, комплименты? Конечно, если хотите, вы можете по-прежнему называть себя мадам де Пейрак… Но, вероятно, вы подумаете о том, чтобы поменять имя. Например, мадам де Сансе… Так мило… Все будут любоваться вами и говорить: «Вот прекрасная мадам де Сансе». Хм… Заманчиво, не так ли?

— Но, в конце концов, — потеряла терпение Анжелика, — вы считаете, что я настолько глупа, что поверю, будто некий дворянин собирается осыпать меня богатством, ничего не требуя взамен?

— Тем не менее почти так дело и обстоит. Вас просят заниматься только своими нарядами, драгоценностями и думать о развлечениях. Неужели это так сложно для прелестной молодой особы? Вы понимаете, — настаивала она, чуть наклоняясь к Анжелике, — вы понимаете, о чем я?

Анжелика глядела в лицо собеседницы, которая старалась держаться дружелюбно, располагающе, но черная повязка на глазу, пусть даже атласная, придавала ее лицу вульгарное выражение и делала ее похожей на разбойницу.

— Вы меня понимаете? Не нужно больше ни о чем заботиться! Забудьте!

«От меня хотят, чтобы я забыла Жоффрея, — сказала себе Анжелика, — забыла, что я его жена, отказалась защищать его, стерла всякое воспоминание о нем, вычеркнула из своей жизни. Требуют, чтобы я замолчала, чтобы забыла…»

Перед ее мысленным взором возник ларец с ядом. Все из-за этой истории, она была сейчас почти уверена в этом, все началось из-за нее. Кому выгодно ее молчание? Людям, занимающим самые высокие государственные должности: господину Фуке, принцу Конде, — всем тем, чья измена, старательно забытая, столько лет покоится в сундучке из сандала.

Анжелика покачала головой, сохраняя полное хладнокровие.

— Сожалею, мадам, видимо, я не слишком умна, потому что решительно не понимаю, о чем вы говорите.

— А вы подумайте хорошенько, будьте паинькой, а потом сообщите мне свой ответ. Смотрите только, чтобы не было слишком поздно. Нескольких дней на размышление вам хватит, не правда ли? Милочка, не лучше ли принять предложение…

Она наклонилась к Анжелике и прошептала ей почти в самое ухо:

— …чем расстаться с жизнью?

— КАК вы полагаете, мэтр Дегре, с какой целью неизвестный господин предлагает мне замок и сто тысяч ливров ежегодной ренты?

— Черт возьми, — ответил адвокат, — с той же целью, с какой я сам предложил бы вам сто тысяч ливров.

Анжелика взглянула на Дегре, не понимая, что он имеет в виду, и вдруг покраснела под дерзким взглядом молодого человека. Прежде ей и в голову не приходило пристально разглядывать своего адвоката. С некоторым волнением она осознала, что под поношенной одеждой скрывается сильное, хорошо сложенное тело. Крупный нос и неровные зубы — конечно, не красавец, но у него довольно выразительное лицо. Мэтр Фалло как-то заметил, что уважаемым магистратом Дегре сможет стать только благодаря таланту и эрудиции. Он редко общался со своими коллегами, но зато шлялся по кабакам не меньше, чем в университетские годы. Именно поэтому ему, бывало, поручали дела, требующие расследований в местах столь подозрительных, что туда не рискнули бы ступить благопристойные господа из квартала Сен-Ландри из опасения погубить там свою душу.

— Нет-нет, — сказала Анжелика. — Это наверняка не то, о чем вы подумали. Я попробую поставить вопрос иначе: почему меня дважды пытались убить, ведь это еще более надежный способ принудить меня к молчанию?

Адвокат сразу помрачнел.

— Что же, именно этого я и опасался, — заявил он.

И, оставив прежнюю непринужденную позу, в которой он сидел на краю стола в маленьком кабинете прокурора Фалло, он с серьезным видом уселся напротив Анжелики.

— Мадам, — продолжал он, — возможно, я не тот представитель закона, который внушает вам доверие. Однако в данном случае я полагаю, что ваш уважаемый зять не так уж ошибся, рекомендовав вам обратиться ко мне, поскольку дело вашего мужа требует скорее навыков частного сыска, которыми волею судеб я и владею, чем скрупулезных знаний законодательства и тонкостей судебного делопроизводства. Но, откровенно говоря, у меня будет шанс распутать эту интригу, только если вы сообщите мне все, о чем вам известно, чтобы я мог ясно видеть картину. Короче говоря, есть вопрос, который мне не терпится вам задать…

Он поднялся, выглянул за дверь удостовериться, что их никто не подслушивает, отдернул занавеску, скрывавшую полки с папками, и, наконец, вернувшись к молодой женщине, вполголоса спросил: