Антонио Форчеллино - Червонное золото

— Ведь Бальдассаре Кастильоне [8] Бальдассаре Кастильоне (1478–1529) — писатель эпохи Возрождения, автор знаменитого романа «Придворный», написанного в форме дневника. тоже написал дневник, который каждая образованная женщина берет с собой даже в дорогу. У меня нет рассуждений по поводу придворной жизни или философии, и меня занимают куда менее значительные события жизни: дневник помогает мне меньше стыдиться этих происшествий.

Ренате не хотелось огорчать девушку, и она остановила ее, подняв руку.

— Видимо, именно поэтому в конце жизни Кастильоне раскаялся в своем «Придворном», я это знаю доподлинно. Он сказал: «Будь я мудрее, я рассказал бы о том, что творилось во дворце герцога Урбино после того, как мы вышли из зала золоченых дельфинов и отдалились от света факелов, даже днем освещавших гобелены на стенах».

Маргарита была благодарна ей за эту поддержку. По восхищенному взгляду Ренаты она почувствовала, что та в состоянии понять значение дневника, хотя поначалу и испугалась. Никогда еще герцогине Феррары не приходилось сталкиваться с такой сложной женской натурой. Едва прибыв в Рим, Рената встретилась с Маргаритой в палаццо Канцелярии, куда собирался переезжать кардинал Фарнезе. Обе они пришли, чтобы полюбоваться фресками, которые заканчивал в главном зале Джорджо Вазари.

Вместе с Ренатой туда явилась Виттория Колонна, маркиза Пескары. Опираясь на свое королевское происхождение и дружбу кардинала, она явно рассчитывала на полную преданность молодого и честолюбивого Вазари, усердно восхвалявшего род Фарнезе в надежде пересилить все напасти, что сыпались на головы папского семейства.

Необычная встреча в гроте Артемиды, малоизвестном и безлюдном месте Рима, и непрошеная исповедь Маргариты окончательно сразили Ренату.

— С тех пор как я увидела тебя и узнала, кто ты, мне хотелось все о тебе выведать, но я никак не ожидала, что это произойдет так необычно и так быстро.

Маргарита улыбнулась, снова заглядевшись на площадь, вымощенную плитками черного базальта, который блестел под дождем, как полированный мрамор.

— А чего вы ожидали от куртизанки? Жизни, полной откровений и лишений? Летописи духовных упражнений? Рената, вы королевского рода и наделены большой властью. Чем, вы полагаете, занималась в Венеции куртизанка, ставшая такой знаменитой, что ее, как министра, снискавшего себе славу мудростью, приглашает в Рим кардинал, племянник Папы? Вы бы предпочли, чтобы я рассказывала о музыке, которую умею исполнять, и о стихах, которые умею сочинять? Я бы ни за что не стала вести дневник, чтобы записывать притворную комедию. Для этого хватает вещиц, что сочиняются специально для праздников и описывают наряды и любовные интриги. Мы продаем свою плоть, и с течением времени наши клиенты становятся все более требовательными и менее щедрыми.

Рената обмерла и поглубже забилась в кресло.

— Ты права, я дура, напичканная предрассудками, я привыкла представлять себе куртизанок как женщин утонченных, но все же далеких от твоего анализа, и не думала, что можно сочетать в себе красоту и литературный дар.

Рената спустилась по ступеньке из оконной ниши в комнату, сделала несколько нервных шагов и уселась на скамейку напротив Маргариты.

В полумраке они смотрели, как постепенно пустела площадь Фарнезе, как в окнах начали загораться огни. Ослепительный свет лился с балконов палаццо Канцелярии: это Вазари велел дать больше света в зал, где мелькало множество странных теней. Там спешно заканчивали расписывать стены, как того хотел кардинал Алессандро.

Маргарита снова заговорила:

— Никто не знает женских талантов, потому что никого никогда не заботило, чтобы мы их развивали. Несколько элегантных, манерных строчек, чтобы угодить гостям, но никаких усилий, чтобы постичь глубины жизни. Мы сами себя убедили, что главное для нас — это заинтересовать мужчин прежде всего своей красотой. Но ведь вам знакома поэзия Сафо и картины и скульптуры Проперции деи Росси. И если уж в условиях полного безразличия мира к женщинам, которые рисуют, ваяют или сочиняют, некоторым из них все же удается оставить свой след и превзойти многих мужчин, то представьте себе, сколько смогли бы женщины, если бы мир стал к ним благосклонен хотя бы настолько, насколько он благосклонен к мужчинам.

Рената завороженно слушала: она никогда не думала о таких вещах.

Она приехала из королевского дома Франции двадцать лет назад, чтобы выйти замуж за герцога Феррары Эрколе II д’Эсте и тем самым скрепить клятву верности дома д’Эсте французской короне. Потом Карл V сокрушил всех, кого можно было победить, расстроив все традиционные династические альянсы маленьких государств итальянского полуострова. Он пожаловал Эрколе Павию и территории вдоль реки По, что было гораздо более весомо, чем образованная жена с неплохим приданым, и Рената оказалась супругой врага собственной семьи.

Жизнь ее стала отдаляться от политики, но ее это не обескуражило. Обладая твердым характером и достаточными силами, она сумела соблюсти свои права и достоинство, создав в Ферраре «двор при дворе» и развивая связи между политикой и искусством, что привело ее в конце концов к перемене веры. За десять лет Рената Французская стала одной из главных поборниц Реформации в Италии, посвятив ей не только свой ум и страсть, но и связи, которыми успела обзавестись, пользуясь явными и скрытыми приемами, известными знатным дамам с детства. Рената заняла свою нишу в политической географии, нисколько не мешая планам мужа. Она с такой ловкостью внедрялась во все доступные ее высокому статусу пространства, что вскоре превзошла самого Эрколе в искусстве дипломатии и политического убеждения.

Воинственный темперамент, который помог добиться таких блестящих результатов, был ярко выражен во всем ее облике. Выше среднего роста, с правильными, крупными чертами лица, на котором чуть выдавался подбородок; непокорная грива курчавых волос всегда перевязана крепкими лентами, словно хозяйка стремилась вместе с этой темно-русой массой обуздать собственную порывистость. Голубые глаза широко расставлены и разделены коротким, широким в основании носом. Во всем ее облике было много мужских черточек; гибкой фигурой она походила на подростка, и, когда ей случалось по необходимости переодеваться в мужское платье, она свободно перемещалась по городу и ее никто не узнавал. Даже рот с ярко очерченной верхней губой, казалось, всегда готов был упрямо поджаться, как у мальчишки с едва наметившейся бородкой. Такая двойственность тела стала чертой характера, и когда она теряла над собой контроль, то начинала маршировать взад и вперед по комнате, как солдат.